Когда глаза привыкли к полумраку, Анаис огляделась. Как и все строения городской периферии, бойня примыкала к крепостной стене, утратившей свое первоначальное значение – у Харанда уже давно перевелись внешние недруги. В каменное нутро защитной тверди хозяин вбил многочисленные крюки и развесил на них инструменты и приспособления для своего ремесла. У самого пола он продолбил наклонный сток. Должно быть, по ту сторону городской стены вся земля пропиталась кровью. На потолочных балках болтались цепи с крюками для подвешивания туш. Свет пучками пробивался через щели в стенах и крыше, но казалось – он только делает гуще мрак, лежащий в углах бойни бесформенными комками. Тяжелое, сиплое дыхание забойщика показалось девушке потусторонними звуками.
Детина взял в руки тяжелый молот с длинным заостренным конусом на одном конце, замахнулся и ударил шиволь по голове. Панцирь треснул, острие молота провалилось внутрь. Шиволь осела под ударом, не издав ни звука, затем закачалась вверх-вниз, то отрываясь ногами от земли, то припечатывая ими пол, будто в танце – Анаис не успела вовремя развеять заклинание, но тут же исправилась: туша упала.
Девушка вышла на воздух и глубокий вдохнула в попытке избавиться от дурноты. После пропитанного запахом смерти сарая солнечный день показался еще ярче. Пекарь сидел на лавочке и нервно грыз ногти. Следом вышел забойщик.
– Неплохо бы рассчитаться, – обратилась девушка к пекарю.
– Вот мясо в лавку доставишь…
– Погодите-ка, драгоценный, – возмутилась Анаис, – вы как себе это представляете?
Пекарь призадумался. Видимо, перед мысленным взором возникли плывущие над тротуаром кровавые куски, поэтому настаивать не решился.
Анаис подбросила на ладони монеты и улыбнулась: «Первый заработок». Забойщик повздыхал, но пекарь и не подумал заплатить ему за неразделанную тушу.
– Я спешу, – сказала Анаис, – так что предлагаю отметить удачную сделку прямо сейчас. Что вы об этом думаете, господа?
***
Несмотря на ранний час, питейное заведение со звучным названием «Нектар души» от недостатка посетителей не страдало. Столик на троих, тем не менее, нашелся. Анаис поразмыслив заказала яичницу и бодрящий травяной настой. Мужчины скромничать не стали: бутыль «Хреновухи» дополнилась блюдом жабьих ножек во фритюре и блинами с икрой, причем, чьей именно, в меню не упоминалось. Спросить о происхождении этого деликатеса Анаис не рискнула, равно как и заказать его.
Сотрапезники вознамерились было хорошо погулять за чужой счет, но девушка пресекла эту попытку, тряхнув у них перед носом дистрофичной мошной, где жалобно звякнули несколько монет. Это моментально развеяло заблуждения относительно ее платежеспособности.
Зажав в кулаке пилюлю с порошком корневища амнезиума, Анаис уплетала яичницу, дожидаясь удобного момента. Порошок за время путешествия не единожды отсыревал. Мешочек, в котором он хранился, успел обрасти мохнатой плесенью, прежде чем Анаис обнаружила, что ее «гербарий» погибает. Теперь оставалось только надеяться, что пилюли, наспех замешанные на недоброкачественном сырье, не подведут. Сколько раз говорил учитель, чтобы она не откладывала на завтра то, что должна была сделать вчера.
– Выпей с нами, деваха, – предложил забойщик, – а то как неродная.
– Не могу, – притворно огорчилась Анаис, – от спиртного меня раздувает, и прыщи высыпают по всему телу.
– Бе-до-ла-га, – ужаснулся забойщик, – а пойло-то славное.
– Дайте хоть понюхать, – Анаис взяла бутыль, поднесла к носу и, по всем правилам обращения с агрессивными пахучими жидкостями, помахала пальцами над горлышком, подгоняя пары к носу. При этом незаметно бросила внутрь пилюлю.
– Забористая, – подтвердила Анаис.
– А то! – пекарь отобрал у нее бутыль и разлил содержимое по чаркам.
– Ох, что-то у меня в носу засвербело, – подскочила Анаис, – как бы не раздулся.
Пекарь с забойщиком сочувственно на нее посмотрели и синхронно покачали головами.
– Пойду промою, – сказала Анаис и, вставая из-за стола, прихватила дорожную сумку.
– Иди, болезная, – махнул рукой забойщик.
– Нет, постой! – пекарь вцепился ей в локоть. – Смоешься, а нам за все расплачиваться. Так не пойдет.
Анаис презрительно сощурилась и высыпала на стол монеты из тощей мошны.
Перейдя улицу, девушка прислонилась к стене и замерла в ожидании. В голове теснились мысли одна другой неприятнее: шиволь издохла, денег на переброску не осталось, ночевать негде… Некоторое время спустя из «Нектара души» вышли, подпирая друг друга, ее знакомые. Пекарь посмотрел на Анаис ничего не выражающим затуманенным взглядом и не вспыхнуло в нем ни малейшей искорки узнавания. Она улыбнулась уголками губ: пилюля подействовала.
Анаис подхватила дорожную сумку и быстро пошла по улице. Свернула за угол и, убедившись, что за ней никто не наблюдает, сотворила морок. Пекарь из нее получился излишне одутловатый, но вполне узнаваемый. Анаис постаралась изобразить и походку, но медленно вразвалочку идти по улице, когда торопишься провернуть грязное дельце, оказалось трудно. К тому же, следовало учесть, что между появлением в лавке псевдопекаря, а следом – настоящего должно пройти достаточно времени, чтобы за оное изрядно нализаться. Достоверность – прежде всего.
Анаис – вернее, пекаря – несколько раз приветствовали прохожие. Их не удивило, что толстяк не выказал особой почтительности, а лишь пробурчал в ответ нечто неразборчивое, из чего девушка заключила, что и дома он вряд ли ведет себя вежливее. Она ввалилась в лавку, распахнув дверь ногой, и застыла на пороге, как на острие пики, наткнувшись на недружелюбный взгляд полной дамы.
– Явился! – сказала та.
По тону Анаис поняла, что ее расчет оказался неверным. Повисло нехорошее молчание.
– Дорогая, – выдавила Анаис голосом пекаря.
– Я тут с ног сбилась, а ты шляешься неизвестно где! – грозно произнесла толстуха.
– Отчего же неизвестно где, – возразила Анаис, – я по бросовой цене прикупил мяса для пирожков. С поставщиком расплатился, а вот забойщику пару монет за разделку туши задолжал.
Жена пекаря мрачно постукивала по ладони скалкой, явно ожидая, когда ее можно будет пустить в дело.
– Дорогая, к чему портить день, который так хорошо начался? – сделал заход псевдопекарь, пытаясь разрядить обстановку. – Я расплачусь с забойщиком, вернусь… – Анаис постаралась, чтобы пауза показалась многозначительной.
Жена пекаря склонила голову набок, словно хотела взглянуть на мужа с иного ракурса, пытаясь понять, что не так с ее благоверным.
– Пьян ты что ли с утра пораньше? – задумчиво протянула она.
– Цветок моего сердца, я трезв как стеклышко, – бодро отрапортовал псевдопекарь.
– Это и пугает, – проворчала женщина. – Отдай долг и немедленно возвращайся.
– Всенепременно! – со вздохом облегчения сказала Анаис, послала вслед удаляющейся женщине воздушный поцелуй и в красках представила себе, какой крендель та свернет из пьяного мужа. «Что ж, поделом», – подумала девушка и опустошила кассу.
***
На покосившейся двери в конце коридора первого этажа городской ратуши на одиноком ржавом гвоздике болтался огрызок таблички с затертой до неузнаваемости надписью: «Меж… пер… Отве…».
Анаис беспомощно оглянулась по сторонам, вдруг появится какой-нибудь работник и подтвердит ее худшие опасения насчет того, что старая система переброски находится именно здесь. Никто не появился. Девушка тихонько постучала в дверь, подождала ответа, которого не последовало, и вошла. Маленькую, пыльную комнатушку без окон освещали гигантские светлячки, заключенные внутри стеклянных шаров.
«Бедненько и грязненько, – отметила про себя Анаис. – И это великий Харанд!»
За столом, заваленным бумагами, восседал худой, как колосок, старец. Он не обратил на посетительницу никакого внимания, потому что увлеченно читал колонку «Сплетни» в городском еженедельнике, попивая при этом травяной настой. Анаис выждала некоторое время и, собравшись с духом, спросила: