С одной стороны, Филипп ожидал возвращения миссис Монтаг из отпуска, тогда он вернется к нормальной жизни. С другой, ему хотелось как можно дольше оставаться с обворожительной брюнеткой, сидящей в кресле напротив него.
– Итак, что ты думаешь? – вдруг спросил он, обведя ручкой, как указкой, салон самолета.
Филипп испытал чувство вины, когда Мадлен едва не подпрыгнула, словно он нарочно испугал ее.
– О, замечательно!
Мадлен рассмеялась, и сразу исчезла скованность.
– Филипп, я собираюсь сделать заявление, которым едва ли смогу тебя удивить. Я никогда не летала на частных самолетах. Более того, мне довелось пользоваться коммерческими рейсами всего несколько раз в жизни.
Сделав вид, что до глубины души поражен ее признанием, Филипп широко раскрыл глаза и поднял брови.
Она прыснула от смеха, прикрыв рот рукой.
– Мне все кажется, что появится какой-нибудь археолог и прочитает нам лекцию о достоинствах коринфских кожаных изделий.
При виде того, как она погладила узкой рукой блестящее мягкое сиденье рядом с ней, у Филиппа пересохло во рту. Движение было неосознанно чувственным, ее пальцы, скользящие по верхнему шву, привели его в замешательство. Филипп опустил ручку и блокнот на столик у компьютера, чтобы не выронить их из внезапно задрожавших пальцев. То, что Мадлен не понимала, насколько она привлекательна, давало ей огромную власть над ним.
Он попытался пошутить:
– Думаю, за ним протиснется очаровательная красотка, чтобы предложить нам программу полета.
Она снова хихикнула. Обычно хихикающие женщины вызывали у него невыносимое раздражение. Но улыбка Мадлен, ее стремление оставаться такой, какая она есть, естественной и лишенной жеманства, делали ее восхитительной.
– А потом, – сказала она, наклонившись вперед и подыгрывая ему, – Кении Джи даст нам концерт для двоих.
Филипп с удивлением обнаружил, что смеется вместе с ней. Только подумать! За последние два дня он смеялся больше, чем за… Интересно, как долго он не смеялся? Филипп не мог припомнить, когда ему хотелось в последний раз с кем-нибудь просто поболтать. Давным-давно, с целью самозащиты, он стал скрытным, отрешенным от внешнего мира, а Мадлен заставила его желать простого общения.
Очевидно, Мадлен не представляла, как притягательно выглядит, слегка наклонившись вперед. На ней было достаточно строгое платье спортивного покроя с короткими рукавами и юбкой в складку, поверх него полагался темно-синий блейзер, который сейчас, аккуратно сложенный, висел сзади на спинке кресла. Но вырез ее платья, открывающий нежную белую кожу, подвергал его танталовым мукам.
Филипп быстро зажмурился и сделал глубокий и медленный вдох. Нельзя вести себя по-мальчишески. Его поведение просто неприлично. Последнее время Филипп был слишком загружен делами, чтобы заниматься личной жизнью. Но это же не значит, что он стал сексуально озабоченным! Черт побери! Он всегда держал себя в руках, и так будет впредь.
Когда Филипп открыл глаза, то почувствовал благодарность к появившемуся в проходе бортпроводнику.
– Могу ли я вам что-нибудь принести, сэр? А вам, мэм?
– Холодной воды с лимоном для меня. А тебе, Мадлен? – спросил Филипп.
– Я буду то же самое.
– У нас полный набор напитков и укомплектованный бар. Ты уверена, что больше ничего не хочешь? – уточнил Филипп, стараясь, чтобы Мадлен чувствовала себя свободнее.
– Нет, правда. Достаточно одной воды.
Когда стюард скрылся, Филипп не удержался, чтобы не подразнить ее:
– Обещаю не говорить старшему пилоту, если ты что-нибудь прольешь.
– Похоже, что я могу это сделать? – Мадлен густо покраснела.
– Нет, вовсе нет, – сказал он, смягчившись при виде ее откровенного смущения.
– Жалкий обманщик, – она шутливо надулась. И сразу же хлопнула себя ладонью по губам.