– Я не очень‑то готов принимать у себя изысканное общество.
– А я вовсе и не общество, – она потерла глаза. – И уж тем более не изысканное.
Вообще‑то, в моей квартире царил кавардак еще две недели назад, когда я уезжал в Портобелло, и у меня просто не было времени как следует прибраться по возвращении, так что я только прибавлял к старому беспорядку новый. Мы вошли в мой однокомнатный кошмар, пять на десять метров жуткого беспорядка. На каждой ровной поверхности лежали кипы бумаг. Куча грязной одежды в одном углу утонченно гармонировала с завалом грязных тарелок в мойке. Ко всему прочему я забыл отключить кофеварку, когда уходил на занятия, так что к общему аромату затхлости и запустения прибавился интересный оттенок запаха горелого кофе. Амелия рассмеялась.
– Знаешь, это даже хуже, чем я ожидала! – до сегодняшнего дня она бывала у меня только два раза, и оба раза я готовился к ее приходу заранее.
– Да, знаю. В этом месте не хватает женской руки.
– Нет. Чего здесь не хватает – так это канистры бензина и спички, – Амелия огляделась и покачала головой. – Слушай, Джулиан, раз про нас и так уже все знают – давай съедемся, будем жить вместе, а?
Я еще не пришел как следует в себя после ее стриптиза.
– Э‑э‑э… Но здесь маловато места…
– Да не сюда! – Амелия рассмеялась. – Переезжай ко мне. И закажем себе две спальни.
Я пододвинул кресло к Амелии. Она устало опустилась в него.
– Послушай, ты ведь знаешь, как я хотел бы жить вместе с тобой. И мы не раз уже это обсуждали.
– Ну так давай сделаем это!
– Нет… Давай лучше не будем принимать сейчас никаких важных решений. Подождем хотя бы пару дней.
Амелия посмотрела мимо меня, в окно над раковиной умывальника.
– А, ты, наверное, думаешь, что я сошла с ума…
– Ты просто немного импульсивна, – я сел рядом с ней, прямо на пол, и ласково погладил ее по руке.
– Мне это как будто не свойственно, правда? – она закрыла глаза и потерла лоб. – Наверное, это из‑за лекарств, которыми меня напичкали.
Я очень хотел, чтобы это так и было.
– Да, наверняка все дело в этом. Тебе надо передохнуть еще пару дней.
– А вдруг операция прошла неудачно?
– Нет, ведь тогда ты не могла бы ходить и разговаривать.
Амелия погладила мою руку, все еще глядя в никуда.
– Да, наверное, ты прав. У тебя есть какой‑нибудь сок или что‑нибудь еще попить?
Я нашел в холодильнике виноградный сок и налил нам по стакану. Разливая сок, я услышал, как трещит, открываясь, замок‑змейка, и быстро обернулся – но Амелия просто открывала свою дорожную сумку.
Я принес ей сок. Она с сосредоточенным видом медленно перебирала содержимое сумки.
– Думаешь, что‑нибудь могло пропасть?
Амелия взяла стакан с соком и отставила в сторону.
– Да нет. Или да? Может быть. Вообще‑то я просто проверяю свою память. Я помню, как складывала вещи, когда отправлялась в Гвадалахару. Помню, как ехала туда. Как разговаривала с доктором… м‑м… Спенсером.
Она встала, прошла пару шагов назад и медленно села на кровать.
– Потом я была словно в дурмане – ты знаешь, так бывает, когда просыпаешься после операции. Вокруг было много света. Мое лицо было в какой‑то мягкой рамке.
Я сел рядом с ней.
– Я помню это – с операции, когда мне вживляли имплантат. Был еще такой вибрирующий звук.
– И этот запах! Ты знаешь, как пахнет твой собственный вскрытый череп. И тебе все равно.
– Это из‑за лекарств, – сказал я.