- Завир… - удивленно протянул Дэон, а после, моргнув, исправился в обращении, пусть все ещё и недоумевая по поводу того, что же только что произошло. – В смысле, господин Риверс, что вы здесь делаете?
- Я пришел к сыну, - безапелляционно заявил омега, строгим взглядом обводя весь зал, будто укоряя всех и каждого за что-то, и матерые альфы, и закаленные в сражениях омеги опускали глаза, действительно чувствуя себя виноватыми. – Где Ян?
- Ты… - прошипел Реордэн, расталкивая даи и делая несколько шагов навстречу блондину. – Изменился, постарел, но этот взгляд… - альфа резко вскинул правую руку вперед, и в этот же момент алая радужка зрачков заполонила его глаза, - этот взгляд я помню. Помню потому, - брюнет повышал голос с каждым своим словом, а на последней фразе вообще сорвался на гневный крик, чем переполошил всех даи, привыкших к невозмутимости своего правителя, - что отчаянно ненавижу! Оковы разума!
Мощное ментальное заклинание, вырвавшись волной из руки аль-шей, ударило по омеге, подымая клубы пыли. Даи отшатнулись, испугано переглянувшись, потому что владыка Ассеи вот уже сотню лет не выступал на поле брани и не применял свою силу, хотя это и не стерло из их памяти то, насколько разрушительной может быть магия рода Виларов. В отличие от обычных магов, Реордэн использовал магию своей крови, высвобождая её через разум и нанося внутренние повреждения, то есть, ломая кости, разрывая мышцы и превращая внутренности в единую массу. Именно этого они и ожидали. Того, что, когда туман рассеется, а пыль уляжется, на месте человека будет всего лишь сломанная кукла с пустым взглядом, это в лучшем случае, поскольку сила заклинания была настолько велика, что от мужчины, в прямом смысле этого слова, могло остаться только мокрое пятно.
Каково же было удивление даи, когда, после того, как туманная завеса улеглась, они увидели не просто живого человека, а полностью преобразившегося человека, магия которого не только витала в воздухе, а пронизывала каждую клеточку тела, заставляя ежиться и отводить взгляд. А вот сам аль-шей, казалось, был совсем не удивлен, с хищной улыбкой, словно получая удовольствие от увиденного, рассматривая омегу перед собой.
Завир был похож на себя прежнего и одновременно не похож, потому что теперь его волосы стали короткими, до плеч, с несколькими мелкими косичками, и абсолютно белыми, а глаза выразительными, насыщенно-яркими, голубыми, пронзительными, с полыхающим огоньком древней магии во взгляде. Лицо тоже изменилось, хотя, скорее, из него просто спали годы, и теперь мужчина выглядел так же молодо, как и большинство ассасинов, даже его одежда изменилась, и вместо бесформенного плаща на блондине была темно-голубая рубашка, меховая накидка, тонкие перчатки, узкие черные штаны и высокие сапоги. Но главным, что не дало никому из присутствующих усомниться в том, кто перед ними, был круг из синего пламени вокруг Завира, который, очевидно, и защитил омегу от разрушительного заклинания Реордэна Вилара.
- Уже больше похоже на тебя, мольфар, - процедил аль-шей, предпринимая новую, но слабую, будто пробную, попытку нанести удар, который, впрочем, сразу же был отброшен, даже не достигнув круга огня, повелительным взмахом руки омеги.
- Я всего лишь хочу увидеть своего сына, - с нажимом повторил Завир, без какой-либо опаски смотря полувампиру прямо в глаза и так и держа руку наготове, чтобы в любой момент отразить направленное в него заклинание.
- А я всего лишь хочу твоей смерти! – вновь в порыве то ли гнева, то ли раздражения выкрикнул альфа, начиная бить заклинаниями наотмашь, пытаясь подступиться к противнику, но все равно отступая назад, поскольку синее пламя стойко защищало человека, находившегося в его круге, и, казалось, было способно выдержать ещё сотню, тысячу таких атак, что ещё больше распаляло брюнета. Честно сказать, в этот момент Реордэн не владел собой и не мог контролировать выброс собственной магии, что он старался скрыть за непрекращающимися атаками, но это было не таким уж и важным по сравнению с тем, что он, наконец, мог обрести покой, обрести его только в том случае, если этот мольфар умрет, тем самым искупив свою подлость, ложь и предательство.
- Отец, прекрати! – вмешался Дэон, видя, что битва двух сильных магов может не только задеть их всех, но и разрушить магию барьера вокруг всей крепости, в результате чего они бы стали уязвимы, как на ладони. – Выслушай его, пожалуйста! – это была нелегкая и отчаянная просьба, и, честно говоря, младший Вилар и сам сейчас с не меньшей яростью атаковал бы человека, в котором он не рассмотрел того, кого ненавидел и кому желал смерти всем сердцем, но что-то его остановило. Возможно, то, что, как ни крути, Завир был папой его возлюбленного, или что он понимал, что мольфар, коль ему удавалось скрываться 20 лет, ни за что бы не вышел из своего укрытия, если бы не почувствовал беду. Нет, он не считал, что омега мог как-то повлиять на него или же собственного сына в том плане, чтобы Ян влюбил его в себя и пробрался в Аламут, но и простить этого мага он не мог, хотя был готов выслушать, хотя бы для того, чтобы понять мотивы его появления, точнее, столь незаметного прорыва прямо в зал заседаний.
- Выслушать, говоришь? – прошипел аль-шей, медленно оборачиваясь и смотря своему сыну точно в глаза, тем самым подавляя его волю. – Как ты можешь просить меня о подобном, зная, что это человек убил твою мать и твоего брата?
- Я знаю, и не прощу, - хрипловато ответил младший Вилар, пытаясь противостоять крови собственного отца, что раньше ему не удавалось, потому что он – аль-ди, он должен подчиняться своему правителю, но сейчас он шел против аль-шей не как ассасин, а как сын, который все помнил и, действительно, не собирался прощать, но, честно сказать, где-то глубоко в душе его снедало любопытство относительно того, кто же такой Ян, и, пока он его не удовлетворит, сражаться с мольфаром он был не намерен. – Но разве ты сам не понимаешь? Ян – его сын, и, ввиду ситуации, мы просто обязаны его выслушать.
- Пф, - альфа фыркнул, отвернувшись, но руку опустил, теперь устремив свой взгляд куда-то поверх головы омеги, замолчав. Даи тоже затихли, не решаясь даже сойти с места, поскольку они тоже знали и помнили, вот только, как и аль-шей, считали, что этот маг умер ещё 20 лет, поэтому сейчас и рассматривали его и с интересом, и с некоторым опасением. Дэон тоже смотрел, понимая, что за прошедшее годы Завир, и почему он только сразу не вспомнил это имя, совершенно не изменился, хотя тогда, в Равене, он и не признал в этом человеке, который, очевидно, использовал какое-то заклинание, чтобы сокрыть свой истинный облик, убийцу собственной матери.
Хотя, убийцу – это он, пожалуй, очень громко выразился, пусть это и не отметало тот факт, что Хелена Вилар и её новорожденный ребёнок умерли именно по вине мольфара, который заверил её, что его магия сможет пересилить древнее проклятие драконов, которые за всю свою жизнь могли произвести на свет лишь одно дитя. И женщина рискнула, поверила, доверилась, но была обманута и в день родов умерла в страшных мучениях, а её сын так и не смог издать свой первый крик. Тогда и отец, и он думали, что Завир все это сделал специально, Реордэн и сейчас так думал, но сам Дэон все же склонялся к тому, что мольфар слишком полагался на свои силы и слишком уверовал в свою богиню, на деле оказавшись слабым и беспомощным перед проклятием арлегов, что, конечно же, не отметало факт его вины.
- Ну, говори, - повелительно распорядился Реордэн, хотя в его голосе было много эмоций, в том числе и так и не иссякнувший гнев, и даже толики усталости. Да, он не хотел слушать этого человека. Он хотел его смерти, причем даже уже не длительной и болезненной, а просто смерти, но Дэон дело говорил, особенно, если учитывать то, что Ян оказался сыном мольфара, поэтому он, как аль-шей, должен был убедиться в том, что то, что он чувствовал в мальчишке, но так и не смог понять, было не плодом его древнего воображения и мнимости, а именно тем, чем было.