— Как это не благодарить? — опомнился Ильин. — Равняйсь! Отставить, налево — равняйсь! Смирно! Старший лейтенант Анискина! Выйти из строя! За проявленную в ходе спецоперации находчивость объявляю вам благодарность. Вольно. Можете вернуться в строй.
Анискина никогда не была дурой, а потому сразу простила Ильина, у которого пылали глаза, горели уши и чесались руки поуправлять трехкилометровым дредноутом высшего класса. Мальчишка дорвавшийся до новой игрушки, чего с него взять?
— И чего тут нажимать? — подступил командир к панели, пытаясь разобрать докторские кракозябры, вязью двоичного кода покрывавшие разноцветные шарики. Айболиту было не каллиграфии, только-только хватило времени надуть гелием двести семьдесят шесть презервативов, которые использовались в медицине вместо износостойких напальчников. Док не упускал случая избавиться от валяющегося без дела инвентаря.
— Чего тут нажимать, я и сам еще не знаю, командир, — вздохнул Шестьдесят шестой. — Не забывай, что корабль проектировали под управление, шелезоидного компьютера-симбиота.
Ильина и всех, кто был на борту передернуло от воспоминаний об отвратительных воротниках, присасывающихся тысячами ложеножек к шеям жителей планеты Шелезяка.
— У-э-э-э… — только и смогли произнести космонавты.
— Вот-вот, именно так эти компьютеры и назывались на всех языках Галактики. Очень рад, что вспомнили! — без капли сочувствия произнес Айболит. — Счастье, что товарищ старший лейтенант сумела все отростки наружу выманить, а я их пометить. Теперь методом продолжительных проб и ошибок мы, я хотел сказать — я, найду общий язык с управлением нашего монстрика.
Айболит объехал Ильина, бросил через плечо “Можете покурить, пока я здесь разбираюсь”, и коршуном набросился на хоботки.
— Кстати, товарищ старший лейтенант! — вдруг обернулся доктор к Анискиной. — Неплохо бы вам этот кусочек брынзы мне отдать.
— Это еще зачем? — с тревогой спросила Алла.
— Боюсь, без дозы кисломолочного сыра, у панели случится брынзовая поломка. Посмотрите, как вытянулись!
И вправду. Панель колосилась отростками, как делянка початками молодой кукурузы и явно нуждалась в поливе.
Алла со вздохом протянула доктору последний в этом году кусочек брынзы.
— Тут воробью на один укус, а их вон у тебя тут сколько клювами щелкает, — кивнула Анискина на голодную ораву. “Лучше бы я это сама съела!” — говорили черные старшелейтенантские глаза.
— Ничего, я этот кусок в пульверизатор помещу! — Айболита не учили читать по глазам, поэтому он не дрогнувшим манипулятором сцапал брынзу и действительно поместил ее во флакон с распылителем. — Три пшика будет достаточно.
Он опрыскал распыленной на атомы брынзой свору голодных хоботков и те, счастливо улыбнувшись, прекратили голодный скулеж.
— Дарю! — Айболит бросил флакон Анискиной и попросил экипаж держаться за что-нибудь покрепче.
— А теперь приступим, — возвестил док, дергая ближайший шарик. По звездолету пробежала дрожь и где-то вдали завыли готовящиеся к старту гипердвигатели.
Держаться вокруг было не за что, поэтому все спешно ухватились за самого Айболита, полагая что гусеницы доктора несмотря на износ обладают достаточным запасом коэффициента трения. И это имело неожиданный эффект, так как понадеялся экипаж на трение совершенно напрасно. Смещенный вцепившейся массой экипажа на три целых и четырнадцать сотых трака, Айболит в свою очередь, вцепился в ближайшую охапку шариков и…. И мегадредноут высшего класса, получив незарегистрированную команду, едва не вывернулся наизнанку. Если бы диверсионно-тактический автомат внутри доктора вовремя не осознал надвигающуюся катастрофу, и не разжал манипуляторы, то звездолет “Подарок богов” вместо себя отправил бы в межзвездное плавание собственный экипаж, выдавив последний сквозь иллюминатор.
— Док, вертай все в… обратно! — завопил Сочинский, чей пропихнутый в иллюминатор тыл весело потрескивал на вселенском холоде межзвездного пространства.
— Этого я вам никогда не прощу! — обиженно добавил младший лейтенант, когда Айболит вернул картину мироздания на прежнее место. Отряхивая ледяные торосы со штанов, Сева был зол на мироустройство, в котором крайнем оказывался Сочинский, Сочинский и еще раз Сочинский.
— Больно, Сева? — приторно-ласково поинтересовалась Анискина, с любопытством рассматривая его колом застывшую часть обмундирования.
— М-да, — согласился Ильин, — вечно ты Сева во что-нибудь вляпаешься. Сидеть то сможешь теперь, отморозок ты наш? Ползи уж к Айболиту, погрейся у кулера, может и оттаешь.
Занятый вычислением сложного вероятностного расчета, с дымившимся от натуги процессором, док был слишком занят, чтобы отвлекаться на подползающего сзади младшего лейтенанта. И это было началом конца.
Обычно туловище Айболита было герметично, так как доктору приходилось содержать обширный парк хирургических инструментов в стерильных условиях, но занятый сложнейшими вычислениями, док отступал от правил и раскрывал все свои жалюзи, чтобы избежать перегрева транзисторов. Поэтому ничего нового не произошло и на этот раз. Когда Сева Сочинский пристроился буквой ЗЮ на горячем докторском кожухе, и со штанов побежали ручьи, то…
— Слезай! — заорала Анискина, бросаясь к доктору, она раньше всех догадалась, чем может обернуться идиотская выходка младшего лейтенанта.
Но как не была Анискина стремительна, как не быстры отточенные пятнадцатью годами морской пехоты рефлексы, короткое замыкание обогнать не удалось.
Внутри Айболитовского нутра с грохотом орудийного залпа взорвался фаянсовый предохранитель, в потолок ударил сноп раскаленных искр, после чего док закатил визоры, почернел и упал, во второй раз за сезон раскинув безвольные гусеницы.
— Сочинский, зараза, убью! — только и мог выговорить Ильин.
Глава 17