— Не знаю, зачем я это говорю, — прошептал он, наконец, нарушая тишину. — Это должно оставаться в моей голове, — подтвердил он свое утверждение, постучав по виску и издав горький смешок.
Господи, для своего же блага, он был чертовски милым.
— Все хорошо. Мне нравится слушать твои мысли.
— Да? Ну... тогда скажи мне кое-что.
— Хорошо.
Он снова поиграл нижней губой между зубами, как будто готовясь задать вопрос и сомневаясь, каким будет мой ответ.
— Тебе когда-нибудь бывает одиноко? В твоем большом доме, когда ты совсем один?
— В большом доме? — рассмеялся я. — Едва.
— Ты отклоняешься от ответа.
— Такой серьезный вопрос. На тебя так действует «Кроун»?
— Возможно. А может и нет. Но ты все еще не ответил.
— Мне становится одиноко? — отталкиваясь ногами от пола, я раскачивал стул взад и вперед, обдумывая его вопрос. Мне одиноко? Обычно я был слишком занят, чтобы думать об этом, и у меня было много друзей на работе и вне ее. Разве мне могло быть одиноко? Конечно, так и было, особенно когда Рид вышел из моей двери. — Я предполагаю, что да.
— В какие моменты?
— В основном по ночам. Иногда я не могу уснуть и... — я вздохнул, прежде чем признаться, — было бы хорошо, если бы кто-нибудь... — «Было бы хорошо, если бы ты был там».
Рид лег щекой на руки.
— Я тоже часто не могу заснуть. Я просыпаюсь от кошмаров. Одни я помню, другие — нет.
Это было честное признание, и оно сильно меня зацепило. Он всегда казался таким спокойным после того, что с ним случилось, что было трудно соотнести добродушного человека с тем, кто прошел через такое ужасное испытание. Но, конечно, он был в ужасе, даже если его страхи проявлялись только во сне. Рид никогда не показывал себя мне таким, но с другой стороны, почему он выложил все свои заботы и беды к ногам кого-то, кого он только начал узнавать? Я был тем человеком, который помог ему, не побоюсь этого слова, забыться.
— Могу я тебе позвонить? — спросил он. — Если мы оба проснемся посреди ночи? Может, мы сможем помочь друг другу уснуть.
В его словах была такая милая невинность, что мне захотелось наклониться, взять его лицо в свои руки и соединить наши губы, пока внешний мир не исчезнет. С ним, может быть, я не был бы таким беспокойным, а может быть, со мной, он не был бы таким напуганным.
— В любое время, — сказал я. — Ты можешь звонить мне в любое время и днем, и ночью.
Он улыбнулся мне, видимо, удовлетворенный таким ответом. Но потом его лоб сморщился, и он сказал:
— Это ужасно, ты же понимаешь.
— Что такое?
— Я помню, ты говорил, что занят и у тебя нет времени на отношения, но... ты действительно классный парень, и мне кажется ужасным, что у тебя никого нет, с кем ты можешь поделиться своим.
Мое сердце сжалось, и мне пришлось смотреть на колени, чтобы он не увидел слез, грозящих выплеснуться из моих глаз.
Но мое дрожащее дыхание, должно быть, выдало меня, потому что он сказал:
— Прости. Я не хотел тебя расстраивать. Но я просто думаю... ты заслуживаешь счастья. И у меня такое чувство, что это не так?
«Боже, откуда это взялось? Он что, видел меня насквозь?»
— Спасибо, что сказал... Все это. Но со мной все в порядке.
«Я просто не понимал, насколько пуста была моя жизнь, пока ты не заполнил ее».