— Еще я хотел поблагодарить тебя, — продолжил он. — Странно, что я не могу вспомнить многого из того, что было до несчастного случая, но я помню, что ты для меня сделал, — его голос стал низким. — Я не думаю, что смогу когда-нибудь это забыть.
Несмотря на холод, жар поднялся по моей шее. Моим первым инстинктом было всегда преуменьшать свою роль, но с Ридом я поймал себя на том, что говорю:
— Я просто рад видеть, что ты в полном порядке.
Мы стояли, неловко переминаясь, ни один из нас, казалось, не знал, что сказать, но опять же, мы на самом деле не знали друг друга, не так ли?
— Ты... ты решил прогуляться? — наконец спросил я.
— О, да, я решил подышать свежим воздухом. С медленной скоростью пытаюсь вернуть себя, понимаешь?
«К черту пробежку». Я не мог позволить себе упустить шанс.
— Хочешь присоединиться ко мне? Мне все равно сегодня не очень хочется бегать.
Лицо Рида посветлело.
— Конечно.
Я перешел на внешнюю сторону дорожки, чтобы он мог взять более короткий внутренний путь, а затем позволил ему установить темп, не желая, чтобы он переусердствовал.
— Это слишком медленно? — спросил он, когда мы остановились на полпути. Не скоростная ходьба, но и не неспешная прогулка.
— Нисколько. Все нормально.
— Я пытался восстановиться для спринтерского бега. Просто не до конца уверен, смогу ли.
— Да? Ты бегаешь? — «Черт, откуда он это мог помнить?» — Я имею в виду...
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — Рид засмеялся. — Нет, я так не думаю. Из того, что мне говорили, я не очень-то увлекался спортом. Или любой другой сердечно-сосудистой активностью, если на то пошло. Я просто видел, как люди бегают трусцой, и подумал, что это было бы здорово.
Я только усмехнулся. Мне не нужно было смотреть на него сверху вниз, чтобы понять, что он, вероятно, в этом ошибался, так как признаков утомления не было. Он был намного стройнее, чем до аварии, но и до этого у Рида было спортивное телосложение, на которое я обращал внимание и часто задумывался, что он проводит некоторое время в тренажерном зале.
Когда мы проходили мимо моего дома, я спросил:
— Не возражаешь, если я задам тебе личный вопрос?
— Я могу не знать ответа, — пошутил он.
— Возможно нет, — сказал я, и мои губы изогнулись в лёгкой улыбке. — Но... что именно ты помнишь?
Он молча стоял рядом со мной и смотрел на уток, проплывающих мимо.
— Это странно. Я помню отрывки со дня аварии. Как остановился на заправке, чтобы попить, но у них не было, что я хотел, — его щеки слегка покраснели, когда он сказал: — Я помню твое лицо. Знаю, что мы разговаривали, но совсем не помню, о чем. Я знаю, что был одет, чтобы пойти куда-то, думаю на работу, но не могу сказать тебе, где это и чем я занимался. А до этого? Я думаю, здесь все становится еще сложнее, — он стянул свою шапочку и вдохнул воздух. — Когда я проснулся в больнице и увидел родителей, мне показалось, что я сплю. Они выглядят намного старше, чем в прошлый раз. А Анна, моя сестра? Она еще даже не в средней школе, но мне сказали, что она уже готовится ее закончить. И, конечно, она выглядит именно так. Но, мне кажется, мой мозг на самом деле не понимает, что не хватает десятилетнего куска моей жизни.
Я издал низкий свист.
— Черт. Десять лет? Значит, ты чувствуешь себя… как?
— На семнадцать, — сказал он. — Почти восемнадцать. Но в моих водительских правах написано двадцать семь.
О, боже. «Семнадцать?» Он думал, что ему все еще семнадцать? Я не понимал, что должен был делать с этой информацией, кроме как получить инсульт.
— Не все так просто, — продолжал он. — У меня есть отрывки некоторых моментов, которые, кажется, были после средней школы, но они такие бессмысленные.
— Как будто смотришь фильм о своей жизни, только не узнаешь персонажей.
Он прищурился от светившего ему в глаза солнца.