Сухо и отчуждённо он произнёс:
— А что такое дружба?
— Хм! Ну это когда людям приятно общаться, быть вместе, их объединяет что-то… Как-то так!
— Ооо… Нууу… Можно попробовать, наверное.
Света заподозрила неладное:
— Юзернейм, ты точно в порядке? Только давай честно, пожалуйста. Ты что… Ты под чем?
— Я?… Я под весами.
На секунду её выражение лица стало таким мягко-печальным и беспомощно непонимающим, но тут же она прыснула со смеху:
— Что?!
— Под созвездием весов… Появился… В этом мире. Уж не знаю, имеет ли это в действительности какое-то значение… Да мы все здесь, если так говорить, под луной вообще-то! Ну или под солнцем. Уж кому что больше нравится!
— Ну это славно, — сказала она и отключила улыбку, — ты упоротый что ли, серьёзно?
— Нет. Напротив, я даже мучительно трезв, и только стараюсь поддерживать позитивный настрой.
— Вот и отлично!
Сказала она радостно, изобразив восклицательный жест указательным пальцем левой ладони, которую он внезапно поймал в свои, мягко-приятно сжал, какбы обняв; и направил ей в глаза пустой, но проницательный взгляд, вовсю сквозивший чем-то запредельным. Никак не ожидавшую такого порыва девушку на мгновение охватил непередаваемый ужас, и в тоже время сильнейший адреналиновый восторг, что она едва не закричала. Пару минут они ещё молча посидели так — она не отняла ладони, кою он в объятии своих теперь согревал. К её удивлению, собеседник снова какбы выключился, и лицо его утратило какое-либо выражение — потухшие глаза скатились, словно под весом свесившейся головы, и наверняка расфокусировались. Саму же её эмоции начали потихоньку переполнять.
Незаметно, он вернулся в себя и объявил:
— Ладно, Светлана, довольно рассиживаться, я в полной готовности намотать ещё десяток-другой километров. А вы?
— Да. Только не так много. А куда ты хочешь пойти?
— Не имеет значения.
Йусернаме отпустил её ладонь, чтобы надеть рюкзак, из которого предварительно извлёк плитку шоколада, а затем их ладони, словно по обыкновению, легко и непринуждённо сцепились вновь. Местами сырой асфальт отражал невозможно непривычное видение — он и некая девушка. И в это можно было бы не поверить, оставить блаженной галлюцинацией, если бы не её тёплые пальчики и стук шагов. На совсем недалёком горизонте брюхатые непогодою облака покалывались своими тушами о красные пентакли кремлёвских башенок и кресты на золотых куполах тамошних соборов.
— Знаешь, этот вопрос о дружбе был странный. У тебя нет друзей?
— Из вашего определения следует, что пожалуй есть, только я называю их "приятелями".
— А кто ты по профессии?
— О дьявол, — вырвалось у него, а она посмотрела несколько смущённо и недопонимая. — Вы никогда не угадаете… Уж точно не по моему нынешнему внешнему виду. Я… Не хочу называться "медиком" или даже возноситься до фельшера… Лучше сказать просто — санитар. Но ни дня этому делу не посвятил, в рамках свободной, так сказать, карьеры.
— Ого! Реально, не угадала бы. А что же ты так?
— Ещё на первом курсе понял, что не моё. Хотя матчасть давалась, да и пути назад уже не было. Но нервы ни к чёрту, знаете ли, и вся эта провонявшая хлоркой белая повседневность… Уж не говоря об остальных прелестях… Я долго был уверен, что привыкну как все, но в итоге… Вспоминать противно. Позвольте, давайте не будем об этом!… А вы, — взглянул он на свою невероятную спутницу, — чем на жизнь зарабатываете?
— Я ещё пока только учусь. Заочно, — улыбнулась она так, будто это обозначало совершенную халтуру, — на экономиста.
Светочка умолчала, что ей нужна была эта формальность, чтоб полноценно вступить в семейный бизнес — её отец являлся совладельцем крупного производства стройматериалов.
Они подходили к набережной водоотводного канала москвы-реки и далее пошли налево.
— Так кем же ты работаешь?
— Компьютеры собираю. Перед вами убеждённый ретроград и приверженец мнения, что никакие мобильники, планшеты, консоли и моноблоки никогда не заменят мощный и гордый стационарный компьютер. А сейчас у меня… Бессрочный отпуск.