Саймон рассмеялся.
— Конечно, можно, — сказал он с мрачной улыбкой, — ребенка можно бить, пока никто не помешает. Впрочем, когда очень скучно зимой, даже порка оруженосца — неплохое развлечение. Ты вызовешь Мишеля на поединок, Крейд?
Крейд пробурчал что-то невразумительное.
— Ну, тогда вам следует выпить мировую. Крейд прав — сегодня он вызовет на дуэль гостя, а завтра я отрублю ему за это голову. Нет уж, давайте лучше пить и веселиться.
Льюис и Арчи уже спускались в зал.
— Вина и танцовщиц. И — за стол! — провозгласил Саймон. — Первый тост за тобой, Крейд, — и он, глядя на Утопленника, скривил губы в злой улыбке.
— И чего ты терпишь этого дурака Утопленника, — двумя часами позже сказал Льюис, когда они уже после ужина распивали вино в личных апартаментах хозяина замка. Слуг они отослали, Арчи, любивший спиртное больше всех, уже сладко спал на обитом шкурой барса диване, а Мишель, Льюис и Саймон болтали как старые друзья.
— Он развлекает меня, — задумчиво отвечал Льюису Саймон. — Он не дает мне расслабиться.
— Но он же садист! — рассердился Мишель.
Саймон только фыркнул:
— Ты думаешь, я лучше? Мне тоже приходится наказывать слуг. Конечно, не своими руками.
— Ну, отругать иногда надо, — согласился Мишель.
Льюис не выдержал и с хохотом навалился на глухо мявкнувшего Арчи.
— Ты наивен, Мишель, — почти без улыбки сказал Саймон. — Я не читаю слугам нотации. Вчера я даже повесил одного. Здесь ведь нет закона — приходится создавать его видимость.
Слегка пьяный Мишель долго непонимающе смотрел в лицо Саймону.
— Но ты же сам… Ну, ты же знаешь, что такое боль, ну, и все такое…
— В том-то и дело, — усмехнулся Саймон, — я слишком хорошо это знаю. А все остальное для меня уже как бы не имеет смысла.
— Ну тогда я пошел, — Мишель нетвердо поднялся на ноги. — Я почему-то потерял смысл тут сидеть.
— Брось, — сказал Льюис, — привыкнешь.
— Боюсь, это у меня наследственное, — Мишель вдруг протрезвел. — Извините, но я возьму лошадь.
— Я подвезу тебя, юный алкоголик. Вот только что скажет Ланс?
Мишель вздрогнул, услышав знакомый голос, и обернулся. Почти весь дверной проем занимала внушительная фигура Марселя Куаре.
Хозяин
* * *
— Ну что, поговорим, наконец? — спросил Смуглый, отрываясь от экрана компьютера и поворачиваясь к Лансу.
Прошло что-то около часа с тех пор, как они отплыли от Острова в чреве огромного дракона, который оказался все же подводной лодкой, хотя был так завораживающе похож на животное.
Внутри дракон был оборудован замысловато и не без изящества. Были тут и удобные кресла, но Ланс снова уселся на пол, покрытый для разнообразия не пластиком, а ковролином.
Эйфория, вызванная ночным зрелищем, прошла без следа, и мир в ее тени ещё больше померк для Лайтмена. Он давно уже не чувствовал себя так паршиво: какая-то тянущая боль появилась в костях. Самым странным было именно ощущение боли. Он уже давно привык чувствовать сигналы тела совсем иначе, как что-то тупое, давящее, тяжелое, а тут на тебе — стало болеть.
Злой сам на себя за свою слабость, с лихорадочным блеском в глазах, Ланс мог бы сейчас только убивать, а приходилось сидеть, обняв колени, в углу, прямо на полу небольшой каюты. (Шагах в 5-ти от Стена и в двух-трех от Хозяина). Зато и всю аппаратуру было видно.
Из-под волос, почти скрывавших лицо, Ланс бросил взгляд на экран компьютера — ага, Смуглый уже выудил из архивов СКР лансячью биографию, и, похоже, она его не вдохновляет — в глазах застыло что-то недоброе. Впрочем, аура его не изменилась, значит, рассержен он был не особенно. А, может, так умело сдерживался?