— Ограничения были наложены не на твое подразделение, — прищурился он. — И даже не на твоей территории. Так что не лезь в это дело.
— Какое дело? — спросил я как можно более бесстрастно.
— У нас на этого фаворита досье в пяти томах, — ответил он. — На земле он давно уже решил, что ему все позволено. Но здесь каждый его шаг будет мониториться, и однажды — я надеюсь — табу на его разработку будет снято.
— Земные дела на земле остаются, — обронил я.
— Если они там остаются, — кивнул он. — Здесь его выходкам места не будет. Тебе они, кстати, — искривил он губы, — несколько знакомы, правда? Так что смотри, как бы и ты в ту же разработку не попал.
— Это угроза? — откинув голову, окинул я его взглядом с головы до ног.
— Предупреждение, — процедил он сквозь зубы, и принялся выбрасывать пальцы: — Внештатный сотрудник у тебя из его окружения. С темным из той же компании масса контактов. Все инспекции у них ты исключительно лично проводишь. Адвокатом у них на процессе наблюдателей выступал. И операция именно с ними внезапно провалилась. Интересная картина получается, — закончил он с плотоядной усмешкой.
— Это ты мне рассказывать собрался, как работу в моем отряде строить? — хмыкнул я.
— Нет, — снова показал он мне зубы, — я даю тебе определение соучастия в правонарушениях.
— Я учту, — заверил его я, коротко кивнув и покинув его кабинет, не прощаясь.
Спускаясь к себе, я подумал, что, если я хоть немного знаю Анатолия, он уже должен быть возле Татьяны. Что можно считать решением всех проблем.
Вне досягаемости внештатников — раз. Надеюсь, ума хватило полную маскировку задействовать. Подальше от меня — два. Надеюсь, с моей ориентацией на земные дела, здесь он меня больше дергать не будет. И с головой, полностью занятой адаптацией Татьяны — три. Надеюсь, больше у него ни на что времени не останется.
Я сразу же связался с Мариной, сообщил ей о возвращении пропавшего без вести и его счастливом воссоединении с Татьяной и, наконец, выбросил всех этих психов из головы. Лишь изредка удивляясь, как это он еще не явился похвастаться своими великими победами.
Накликал. Дважды. Этот кретин не просто явился без какого бы то ни было предупреждения, но еще и в образе бесплотного духа.
Уложил я его на месте — маскироваться с умом надо: я, в основном, с бесплотными темными сталкиваюсь.
Похоже, немного перестарался, подумал я, когда он заговорил. Содрогнувшись, подумал — если на его обычное безрассудство еще и травма головы наложится, мало никому не покажется. Мне, в первую очередь.
Впрочем, после его рассказа я был бы совсем не против, если бы мне компанию составили те, которые по Татьяне решение принимали. Так меня еще никогда не делали. А я еще гордился своей железной логикой, с которой обосновал причину провала аварии, сведя ее к форс мажору. И насмехался над бардаком у хранителей, которые оставили без должного взыскания разгильдяйство своего сотрудника.
Не оставили, значит. Такое взыскание не иезуитским, а садистским называется. И это после того, как на контрольной комиссии со мной прямо, без обиняков и двусмысленностей, согласились, что последствия нашей неудачи не должны Татьяны коснуться?
Такого пренебрежения я еще никому не спускал. Вспомнив свои надежды на обычную, в разумных пределах непредсказуемую жизнь, при отсутствии в ней Анатолия, я скрипнул зубами. Эта ходячая турбулентность везде, где появляется, возмущение вносит. Кто угодно начинает в унисон вибрировать.
А вот за сокрытие возможности телефонной связи у нас я его чуть еще раз не приложил. От всей души и с должным возмущением. Он не в состоянии оценить значимость резервного канала связи? Да это же просто подарок… судьбы, чуть не подумал я, и замер, испытав знакомое звенящее ощущение.
В любой операции, когда возникает непреодолимое, казалось бы, препятствие, обязательно появляются способы справиться с ним. Всегда неожиданное, абсолютно с виду нелогичное решение вдруг всплывает в голове, словно кто-то или что-то вложило его туда. И из личного опыта я знал, что приход такого решения означает, что увиденное препятствие представляет собой лишь вершину айсберга. Я даже иногда задумывался, уж не высшая ли воля помогает таким образом подготовиться к новому уровню видения проблемы.
Телефон мог оказаться отличным решением в свете последнего разговора с главным внештатником. Что тогда за айсберг под ним скрывается?
Я выполнил просьбу Анатолия лично, несмотря на прямое заявление, что мои перемещения отслеживаются. Нужно было удостовериться у Тоши, что земная телефония у нас действительно работает — такую революционную информацию я никому доверить не решался. Но, чтобы снизить риск наблюдения, я сгонял к нему ночью, когда люди обычно спят и мы на контакт с ними не выходим, и предупредил его, что число личных встреч нам придется резко сократить.
Ну да, дождешься от них. За аккумуляторами я, понятно, тоже сам к Марине смотался, но в открытую, посреди бела дня, объявив ей по мысленной связи, что новая операция намечается. Тогда же, в разговоре с ней, я попросил и мне телефон купить — и не раз потом думал, что же остановило меня от передачи этой просьбы мысленно.
— А деньги где я возьму? — округлила глаза Марина.
— Сколько надо? — спросил я, уже составляя в уме заявку в службу администраторов.
Когда она назвала примерную сумму, я присвистнул.
— А попроще что есть? — поморщился я, представляя себе переговоры с администраторами.
— Конечно, есть, — невинно усмехнулась она. — Это Тоша Анатолию такой купил, навороченный.
— Не надо мне на самолюбие давить, — заметил я. — Не хватало мне еще техникой с ним мериться. Мне надо, чтобы работало. А старый его где?