— Сеньорита Хименес! Вы знаете этого человека? — столь же оперативно среагировали на новое обстоятельство репортёры.
— В первый раз вижу, — Лариса протянула человеку визитную карточку, один из адресов, напечатанных на которой она помнила наизусть, — но предложение его принимаю. Я хочу сделать заявление…
— Сеньорита, — перебил её адвокат, — я должен предупредить вас, как клиента, что любое ваше слово может быть использовано против вас!
— Благодарю, мастер. Именно поэтому я хочу при всех заявить, о своём желании хранить молчание. Но перед тем как замолчать, я скажу следующее. Всё, что случилось со мной — следствие провокации местных спецслужб. До последнего момента я ни о чём не догадывалась. Доказательство тому, — мои личные вещи и драгоценности, находящиеся сейчас в гостинице и даже не собранные для отъезда.
— А когда вы поняли, что происходит… — врезался в её речь один из репортёров.
— Тогда предпринять что-либо было уже невозможно.
* * * * *
Отсутствие броши с камеей, Лариса обнаружила когда, проверяла по описи наличие своих вещей. Лора вспомнила тяжесть украшения на воротнике платья, вспомнила треск рвущейся материи. Вспомнила, стиснула пальцы. Довольно. Прошлое прошло и должно быть забыто. Через неделю ей исполнится двадцать лет. Она свободна и впереди у неё ещё вся жизнь.
Шум, поднятый прессой по поводу ареста актрисы, просто оглушал. Романтическая история освобождения сестрой брата, сливалась в головах обывателей с сюжетами приключенческих фильмов, в которых снималась Лариса. Все эпизоды, предшествовавшие побегу, как и предполагала Лариса, снимались скрытой камерой. И вот этот материал, предназначенный исключительно для служебного пользования, не иначе за большие деньги, оказался достоянием масс. После профессиональной обработки на киностудии получился полнометражный, приключенческий фильм с Ларисой Хименес в главной роли.
«Если бы, вы фреляйн, знали, какие люди заинтересованы в вашем освобождении! — сказал ей как-то адвокат, — И если бы вы знали, какие у них возможности! Впрочем, прокат фильма — хроники с вашим участием принёс такие барыши! Кстати, репутация Элен Радович погибла напрочь. Ни одно издание не возьмёт её теперь в свой штат, опасаясь обвинения в связях со спецслужбами. В нашем обществе средства информации всё-таки должны сохранять хотя бы видимость независимости».
Лариса промолчала. Рта, лишний раз, тогда, она старалась не открывать. Даже в присутствии адвоката. Пробить нечеловеческое молчание девушки не могли ни гипноз, ни химические препараты. Следователей, надо заметить, интересовали отнюдь не подробности записанного на плёнку побега.
Впрочем, это теперь тоже в прошлом. Вещи собраны, билет на ближайшую, нейтральную планету в кармане, взлёт через три часа. Всё в порядке, если не считать такого пустяка, что в её жизни больше нет никакой сумасшедшей цели. Даже непривычно немного.
Тесный пенал-койко-номер космической каюты показался девушке родным и желанным. Сейчас она раскидает вещи, переоденется и, пристегнувшись к койке посадочными ремнями, заснёт, впервые, за многие месяцы, спокойно и без страха. Перегрузки взлёта и посадки лучше переносятся в лежачем положении.
Папка лежала на кровати так, что не заметить её было просто невозможно. Чувствуя, как накатывает на неё липкая, потная волна страха, Лариса развернула её. В прозрачных кармашках лежали два документа.
Документ сверху оказался извещением о смерти. В нём сообщалось, что два месяца назад, на пятьдесят девятом году жизни, от остановки сердца скончался герр Марк Хименес.
Лариса медленно опустилась на койку, стиснула голову руками. Как же в этом мире всё просто! Отец умер. Остановилось сердце. Как обычно и бывает.
Создатели расы «Двуликих» были очень практичными людьми. Рабочая сила не должна была создавать своим творцам таких проблем, как болезни и старость. Вопрос решили просто, ограничив срок жизни создаваемых существ пяти десятью годами. Природа оказалась милостивее людей. При благоприятных, не изматывающих условиях существования, жизнь «Двуликого» могла самопроизвольно удлиниться на десять и даже на пятнадцать лет. Однако всё равно, раньше или позже, без каких-либо внешних или видимых причин сердце останавливалось. Наступала смерть.
И так, отец умер. А мама? Мысль о матери разом вытряхнуло меланхолические мысли. Она младше отца на три года, но это ничего не значит. «Оно» всегда приходит неожиданно. Алексу — только десять, Анна и Валентина — девчонки. Одной тринадцать, а другой — шестнадцать лет. Вика нет. Кто будет работать?
Дрожащими руками, Лариса достала из папки второй документ. Это оказалось решение суда по её делу на Раре. В документе говорилось, что поскольку убийство она совершила в состоянии аффекта, то наказание ей назначается условное. Ларисе следует лишь в материальной форме возместить ущерб, причиненный семьям погибших по её вине людей…
Лариса трижды перечитала второй документ, и только после этого поняла, что держит в руках разрешение на своё возвращение домой, к семье, туда, где она сейчас больше всего нужна.
* * * * *
Трёхнедельный перелёт прошёл спокойно. Лариса спала, спала и спала, просыпаясь лишь затем, чтобы поесть. Организм ударными темпами ремонтировал измотанную нервную систему. На остальное у девушки не осталось ни сил, ни времени.
Вместе с другими пассажирами Лариса тряслась в наземном такси, в раскачку ползущем по взлётному полю к зданию космопорта. Обыденность происходящего смущала её. Никто не рвался к ней за интервью и автографами. Её просто не замечали. Осознав, что именно смущает её, Лора невольно улыбнулась. Оказывается, привыкнуть можно ко всему. Впрочем, и отвыкнуть тоже.
В космопорту она сразу же прошла в кассу. Рейсы не Рару? Только с пересадками. Ближайший? Сегодня, точнее завтра, в три часа утра. Посадка с десяти вечера. Билетов нет. Следующий? Через два месяца. Будете заказывать? Введите пожалуйста в прорезь банкомата вашу кредитную карточку… прошу прощения, фреляйн, вам заказан билет на сегодняшний рейс. Будете оплачивать? Лариса молча нажала клавишу: «Да!».
Времени до посадки оставалось всего ничего. Перекусить в кафе, побродить по аэропорту, посидеть в одном из кресел, наслаждаясь свободой движения и нормальной, постоянной силой тяжести. Или пройти в ресторан? А почему бы и не порадовать себя чем-нибудь вкусненьким?
Голод утолён, и девушка не торопясь, смакует смесь соков. Приятный напиток омывает язык, по капле скатываясь в горло. Ритм музыки — ритм сердца. Звуки укачивают, как укачивает волна. Грудь полнится горькой тоской. Тяжелеют веки, наплывая на сонные глаза.
Стакан пуст. Ухоженная рука тянется к хрустальным бутылочкам трезвой дюжины, сбросившие дремоту забвения, глаза встречаются с глазами человека, сидящего напротив.
— А ты умеешь жить и наслаждаться жизнью до последней капли.
В короткой фразе Александро Габини восхищение и лёгкая зависть. В сущности, человек, так бесцеремонно занявший свободный стул за чужим столиком, всего лишь великовозрастный, скучающий клерк. Миллиардное состояние придаёт ему самоуверенность, граничащую с наглостью, но не избавляет от скуки. У Ларисы нет сил, даже на то, чтобы разозлиться.
— Добрый вечер, дон Александро.