Было видно, что обороняющиеся наносят ощутимый урон террористам, которые валились под градом пуль. Вот первая шеренга атакующих, не добежав каких-то пятьдесят шагов до поезда, дрогнула, остановилась и обратилась в бегство.
В вагоне раздался возглас ликования, но капитан поспешил крикнуть:
— Не стрелять! — и добавил невесело, когда радость утихла: — Не тратьте попусту боеприпасы, они еще вернутся.
Хэнк поискал взглядом Марину и увидел, что она помогает доктору перевязывать раненых, а у самой на плече алеет кровь. Он позвал ее, девушка обернулась и подбежала к нему.
— Не отходи от меня. Я дал слово твоему отцу…
— Я так и поняла, — ответила Марина безжизненным голосом. — Я бы не хотела, чтобы тебе пришлось его выполнять.
— Если ты попадешь в плен, то это будет еще ужаснее.
— Тогда я сама все сделаю, — упрямо заявила она. Фрост выглянул из окна. Уцелевшие бандиты перегруппировались, вероятно, чтобы всем вместе предпринять массированную атаку с одной стороны. Капитан понимал, что в этом случае защитникам не удастся остановить железный поток озверевших террористов.
— Я хочу, чтобы в последнюю минуту ты была рядом, — повернулся он к девушке. — Хорошо?
Она решительно кивнула и коснулась его руки. Хэнк оставил ее на время и направился к двери. Проходя мимо лежащего президента, он увидел, что рядом с ним на коленях стоит Анна, не обращая внимания больше ни на кого из окружающих. Распахнув дверь ударом ноги, капитан внимательно посмотрел на позицию, занимаемую противником, и громко обратился к своим:
— Стрелять одиночными, ждать, пока они не подойдут как можно ближе. Пистолеты разрешаю применять только с расстояния не более двадцати шагов. Когда бандиты добегут до вагона, стреляйте по дверям и окнам, только старайтесь целиться… Если кончатся патроны, хватайте оружие тех, кому оно уже не понадобится. В крайнем случае, действуйте стволом винтовки, автомата или штыком. У кого есть топоры, просто представьте, что вы играете ими в бейсбол, только вместо мяча — голова врага. И последнее — если хватит хладнокровия, оставьте последний патрон для себя. Вы не можете представить, как они пытают пленников, особенно женщин…
Он взглянул на своих товарищей, — в основном мужчин и нескольких женщин, — которые замерли, не желая воспринимать то, что услышали.
— Друзья мои, — вдруг раздался голос Агилара-Гарсиа, — пусть благословит нас Бог и простит за те жизни, которые мы унесем с собой!
И в это мгновение начался последний штурм.
Первая шеренга террористов, поливая все впереди себя очередями из АК—47, подбежала шагов на пятьдесят к вагону и только тогда Фрост, наконец, дал команду стрелять. С десяток бандитов упали после смертоносного залпа, а капитан стал стрелять по расчету крупнокалиберного пулемета, спешащему установить треногу у скалы в сотне ярдов от поезда. Одна пуля попала пулеметчику в голову, отбросив его прямо на камни.
Но оставшиеся в живых террористы все-таки прорвались сквозь стену огня и были уже на расстоянии считанных шагов от вагона. Хэнк и Нифкавиц начали расстреливать их в упор, каждый второй падал замертво, но остальные упорно лезли к площадке перед дверью. Выпустив из рук винтовку, в которой кончились патроны, капитан выхватил пистолет и сразил наповал первого бандита, высунувшегося из дверного проема.
Он перескочил через труп и выбежал на площадку, непрерывно стреляя в лезущих наверх бандитов. Вдруг рядом раздался пронзительный крик. Фрост на мгновение оглянулся и увидел, что Нифкавиц лежит, неестественно выгнувшись, у стены и сжимает обеими руками грудь, из которой фонтанирует кровь.
Еще несколько выстрелов — и последняя обойма браунинга опустела. Капитан метнулся к своему раненому другу, подхватил его револьвер и уложил еще нескольких террористов с двух шагов.