«Ну а какая, собственно, разница? Пора заканчивать с этим», — подумал Аббат, уже предвкушая вкус горячего железа и соли на нетерпеливо дрожащих губах.
Но стоило сделать шаг — и все чаши на постаментах зажглись. Зажглись одновременно, породив невиданное, сизо-фиолетовое пламя…
Вампиры зароптали, кое-кто присвистнул.
— Выпусти, — приказала девчонка низким, как у чревовещателя, голосом.
Яркая радужка в глазу потемнела, скулы острее проступили на худом лице, что в тревожном свете приобрело оттенок вялой лаванды.
Аббат оскалился. И летящим прыжком бросился на неё в ответ.
Незримый воздушный таран врезался в грудную клетку в полёте. Со всей силы, до вибрации в каждой кости, впечатал его в ониксовый трон. Металлические лианы цепей, свисающих с потолка, истерично закрутились против часовой стрелки — словно лопасти вертушек, что беззвучно вопили, предупреждая: грядёт немаленький шторм.
— Выпусти.
Аббат поднялся, шипя разозлённым змеем. Даже белки глаз теперь налились кровью.
Он повёл шеей из стороны в сторону, растопырил увенчанные когтями пальцы. Крап-хруст — сломанные кости срослись, встали на место, и Аббат снова заулыбался. Девчонка не изменилась в лице. Продолжила стоять.
Аббат подобрался, изготовился — и атаковал вновь.
— Всегда хотел попробовать ведьму! — ещё успел выкрикнуть он, когда невидимая сила ударила навстречу.
Зал содрогнулся. «Распутная Бэтти» со стоном грохнулась оземь, посыпались со стен древние маски… Черепа вынесло из ниш. Столкнуло в полёте, разбив вдребезги — и на пол дождём обрушилось костяное крошево.
У Аббата вырвался вопль. Обсыпанный остатками драгоценной коллекции, как мучной червь — мукой, он неуклюже поднялся на ноги и кинулся к трону. Яростно, с размаху, вдарил рукой по секретному месту. Решётки, что закрывали арку, с визгом поднялись.
— Взять её, взять!..
Несколько вампиров послушно ринулись в зал, на бегу вынимая клинки, готовя когти…
Фиолетовая вспышка.
Гудящий огонь быстрее мысли выстрелил до самого потолка и упал вниз, чтобы пробежать от одного постамента к другому. Аббат непроизвольно облизал ледяные губы, разглядывая окруживший его шестиугольник.
Пламенный, отдающий морозным холодом, контур вокруг. А внутри — только он и девчонка. Девчонка…
Один из вампиров дёрнулся, собираясь перепрыгнуть огонь. Пленница не повернулась, ничем не показала, что раскусила его намерение — но пламя тут же кинулось вверх, заставив его, сквернословя, отступить.
— Что ж, дитя. Пожалуй, нам стоит договориться… — медленно вымолвил Аббат, начиная ощущать растущее беспокойство. И краем глаза усмотрел, как в пальцах одного из вампиров что-то крутанулось.
Кинжал. Посеребрённое остриё. Годится для собратьев-упырей. Сгодится и для ведьмы?..
Аббат приободрился, надел на лицо всегдашнюю маску благопристойности.
— Убери огонь. И я тебя отпущу. Правда, отпущу.
Неуловимо-быстрое движение. Короткий, острый предмет, со свистом пролетевший сквозь фиолетовую завесу…
Словно отгоняя назойливую муху, мотнулись чернильно-чёрные пряди. Сомкнутые губы сжались плотнее.
Кинжал отскочил обратно. Раздался резкий, оборвавшийся вопль. Пламя взревело и расширилось, наваливаясь на тех, кто кружил вне шестиугольника.
Крики, ругань, галдёж — и Аббат пуще заскрежетал зубами, понимая, что его бросили. Потому что вампиры, все как один, кинулись на выход и…
…Отшатнулись обратно, когда от арки дохнуло тем же фиолетовым холодом.
«В ловушке. В ловушке», — вспомнилась недавно пойманная мысль.