Такси-жук опустилось на взлётно-посадочное поле прямо перед кораблём. Герард усадил Лору в машину на заднее сидение, запер входные шлюзы «Лапочки» и, устроившись рядом с девушкой, скомандовал водителю: «В «Палац». Это самый старый и респектабельный отель, — пояснил он спутнице. — Какие тут только гостиницы ни строились! Даже пятнадцати звёздочные. Но «Палац» всё равно в моде. Только не к парадному входу» — уточнил он для шофёра.
Ларису удивило, что машина не остановилась перед зданием, а въехала внутрь него. Герард расплатился с шофёром по карточке, (местных денег у него не было), попросил подождать, и тут же, получив по той же карточке из банкомата пачку снежно-белых купюр с чёрным рисунком, передал одну бумажку шофёру — чаевые: «Теперь свободен». «Кстати, — обратился он тут же к спутнице, — Знаешь, почему чиновник был сверх вежлив с нами? У меня на Терце приличный счёт».
Служащий за крошечной стойкой не дал им даже рта раскрыть:
— О, синьор Босх! Мы необыкновенно рады, что вы не забыли нашей скромной гостиницы. Ваш любимый номер ждёт вас и…
— На этот раз мне нужен номер на двоих, — перебил служащего Герард и опять пояснил Лоре. — Тут ничего нельзя сделать втайне, поскольку всё сразу становится известным всем заинтересованным лицам. Мы ещё не сели в машину, а во всех крупных гостиницах уже знали о нас.
— Но вы отдали предпочтение нам, — вставил реплику служащий, доставая из стола ключ — пластинку. — Прошу, синьоры. В нашем отеле всегда найдётся номер для постоянных клиентов.
— Особенно, если они заезжают с чёрного хода и не спрашивают о цене.
— К таким клиентам, синьор, везде относятся трепетно, — согласился служащий и добавил. — Тони проводит вас. Только проводит, поскольку багажа у вас нет.
— Всем багажам я предпочитаю кредитную карточку, — ответил Герард, передавая служащему купюру.
— Синьор на редкость практично смотрит на жизнь, — подтвердил портье.
Черный ход в гостинице оказался не таким уж и чёрным. Лестница и коридор были узки, лифт — тесен, но стены, обшитые полированной розовой фанерой с красивым рисунком, блестели, лестницы и площадки — застланы толстым, светлым ковром и всё это освещал матово-белый потолок. Всюду чистота, опрятность. Солнечным блеском сияют медные поручни перил, ступени поглощают звук шагов, по блестящей стене бежит неясное, размытое отражение, а лифт, бесшумный как облако, возносит пассажиров наверх, чуть ни к самым небесам. Забегая вперёд, Тони ревностно следил, чтобы гости смогли пройти в свой номер никем из других постояльцев не замеченные. Одежда Герарда и Лоры оставляла желать лучшего, и персонал гостиницы заботливо оберегал дорогих гостей от неудобных встреч.
Гостиничный двухместный номер «Палаца» состоял из двух спален с такими огромными кроватями, что на каждой из них легко бы поместилась целая семья, гостиной, кабинета, музыкальной комнаты, столовой и комнаты для размышлений. Обе спальни, гостиную, столовую и кабинет Лариса перенесла почти спокойно. Согласилась она и с музыкальной комнатой. Ну, действительно, некоторые любят громкую музыку, ну, действительно, если вдруг придут гости и захотят потанцевать. Не на ковре же это делать. Не скользит ковёр под ногами так, как паркет. Следовательно, комната с хорошей звукоизоляцией и с гладким полом, можно сказать, нужна. Но комната для размышлений! Это было выше понимания девушки, чьё понятие «гостиница» ассоциировалась с пенал-койко-номером.
На месте потолка в комнате для размышлений находился громадный экран, по которому то переливалась морская волна, то плыли облака и плескали крылья чаек, то смыкался полог тропического леса, то… Сотни живых и неподвижных картинок, сменялись простым нажатием кнопки. Среди них была и бездонная пустота огромного зеркала, отражающего то, что находилось внизу: огромный восьмиугольный, накрытый, сшитыми в необъятное покрывало пёстрыми шкурами, диван в центре застеленного ковром пола. У стен симметрично располагались восемь пуфиков — крошечные копии дивана. Стены в комнате были частью затянуты пёстрыми, уютными коврами, частью сияли белизной шлифованного мрамора. Тёплая полоса ковра от пола до потолка чередовалась с блестящей белизной полосы гладкого мрамора от потолка до пола. Восемь белых, ровных полос и восемь полос пёстрых, украшенных настенными бра из тёмной бронзы, место ламп в которых, занимали источающие сладко приторный аромат яркие, живые цветы.
Остолбенев, Лариса застыла на пороге, и коридорный поспешил сообщить, что комната обставлена под личным руководством одного из наиболее дорогих дизайнеров по интерьеру, что чередование коврового покрытия стен и мраморных плит позволяет, как бы визуально, сочетать тепло и холод. Рассеивающий блеск мрамора не ослепляет, а, напротив, дарит отдохновение взору, утомлённому созерцанием тропической пестроты ковров, цветов и листьев. Растения в вазах — живые, с корнями. Их проносят из оранжереи при гостинице. Поэтому они всегда цветут и их легко заменить, если это будет угодно синьорине. Изображение на экране меняется. Кстати, экран может быть и просто телевизором. Четыре верхние кнопки на пульте — кнопки уровней. Первый уровень — живые картинки. Их в памяти больше тысячи. Второй уровень — экран телевизора, третий — для просмотра видеофильмов, а третий — уровень конструирования…
Не дослушав, Лариса резко захлопнула дверь комнаты, так и не переступив порога. Лекция добила её. Если бы юноша приветливо улыбался, — она бы улыбалась в ответ, если бы он презрительно прищурился, — послала бы его подальше, но лишённая всякой эмоциональной окраски, вежливо-безразличная речь резала ухо и казалась непереносимой. Почувствовав неладное, Герард поспешил вмешаться. Он обнял девушку за плечи, негромко сказал ей почти на самое ухо: «Не заводись, пошли в гостиную, — и, вручив коридорному купюру, закончил, — Свободен, парень».
В гостиной, Лариса почувствовала себя спокойней. Убранство этой комнаты не резало глаз своей экстравагантностью: мягкий ковёр на весь пол, неброские рисунки настенной росписи и потолочного плафона. Поперечный, прозрачный шкаф — стеллаж с арочным проёмом вместо двери, делил пространство на две неравные части: малую, зелёную, украшенную цветочными вазами с зеленью в них, и большую, светлую, с вычурно изогнутым диваном, креслами и широким, низким столиком между ними. Кресла и столик стояли и на «зелёной половине», но были куда проще, «прохладней». Герард усадил девушку в уютно-пёстрые объятия кресла и спросил:
— Хочешь, скажу, что тебя разозлило? Не обстановка. Коридорный. Ты привыкла чувствовать собеседника, а его ты не чувствовала. Малыш, по всем признакам, — новичок. Более опытный служащий постарался бы, чтобы его рассказ прозвучал доброжелательно, а не как навязчивая реклама.
Лариса помолчала, неодобрительно оглядывая непривычно вычурную обстановку, спросила:
— И сколько всё это стоит?
— Пятьсот кредитов в сутки. Так надо. А теперь успокойся и иди в ванную. Потом займёшься каталогами. Кстати, одежду брось там же. Завтра найдёшь её в шкафу в спальне, чистую и отглаженную. Халат в ванной есть.
Легко сказать: «Успокойся», если, совсем недавно, твой заработок со всеми доплатами и премиями равнялся ста двадцати кредитам в неделю, а накопления по лицензии за год составляли что-то около тысячи. К счастью, тёплая вода, душистый шампунь и мохнатые полотенца успокаивают, кажется, что угодно.
На столике в гостиной на подносе стояли: чайник со свежайшим чаем, сахарница, сливочник и блюдо, на котором возвышалась настоящая крепостная башня из бутербродов. Рядом стопкой лежали каталоги, пачка закладок, карандаши и телефон.
Когда Герард занял место в кресле рядом с Ларисой (он тоже побывал в ванной, коих, как и полагалось в двухместном номере, было две), часть закладок с пометками уже торчали между листками каталогов, а башня из бутербродов стала заметно ниже. Двойного натиска бутерброды не выдержали. Покончив с чаем, Лариса, не чинясь, допила сливки из сливочника и принялась… выбрасывать закладки. Просматривая каталоги, Герард в пол глаза наблюдал за ней. При первом просмотре девушка отметила закладками всё, что ей приглянулось, и теперь выбирала из хорошего, самое лучшее. Когда в журнале остались только две закладки, Лора подвинула его к Герарду, и принялась за следующий. Ориентируясь на надписи на закладках, Айер сделал по телефону несколько заказов. Через десять минут в дверь номера позвонили…
Когда Лора вышла из ванной во второй раз, Герард едва удержался, чтобы не присвистнуть. Сперва он подумал, что волосы девушки поседели, но, присмотревшись внимательней, понял, что это не так. Парикмахер убрал зелень и рыжину. Волосы девушки приобрели абсолютно чёрную окраску, но каждая волосинка оканчивалась снежно белым кончиком, как шерстинки на шкуре седой лисы. От необходимости высказывать своё мнение, Герарда спас приход мужского парикмахера. Когда же и его волосам придали форму, утверждённую высокой модой для преуспевающих граждан, Лора в спальне примеряла принесённую из магазина одежду. Для «дома» девушка выбрала в меру длинную юбку и длинный же, достаточно свободный блузон, «для улицы» она взяла серый, узкий костюм с короткой, не закрывающей колени юбкой и две блузки к нему, «для вечера» же ей приглянулось узкое, длинное, с разрезом на боку, сильно декольтированное платье, светящееся и переливающееся, как вода в водопаде в лунную ночь. Маловато, конечно, для подружки удачливого контрабандиста, но накупить тряпок никогда не поздно. Вслед за посыльным из магазина одежды, в номер позвонил парень, нагруженный обувными коробками. От обилия принесённых туфель Лора даже растерялась, — она-то заказала всего одну пару, — и Герард счёл нужным вмешаться. Он указал по очереди на светло серые дневные; черные, чешуйчатые, вечерние; чёрные же дневные на низком каблуке и мяконькие, розово-атласные «для дома»: «Эти, эти, эти и ещё во-он те». Расплатившись, в том числе и за одежду для себя, он велел: «Надевай костюм. Мы идём к ювелиру».
Серый костюм с белой блузкой, чулки телесного цвета, серые туфли на высоком каблуке. Ничего особенного, но на девочку оглядывались. Герард мог быть доволен. О красотке будут много говорить, а о нём, за разговорами, позабудут. В такси он обратился к девушке с советом-напоминанием: «Лариса, ты посмотришь все украшения, которые тебе предложат, но не выберешь ни одного. Твои драгоценности должны быть сделаны на заказ». Короткий ответ: «Да» — и кивок.
«Синьор Жерар, мы счастливы видеть вас и сознавать, что не забыты…» Герард и Лариса были единственными посетителями в магазине. Продавец доставал, выставлял, подвигал украшение за украшением, но Лору заинтересовало лишь тоненькое золотое колечко с двумя шариками, — точь-в-точь, как у красавицы Элен. Девушка помнила приказ, но Герард уловил её желание и великодушно разрешил: «Ладно, уж, бери его, раз больше здесь ничего нет». Разочарованный продавец поспешно предложил: «Может быть, синьор и синьорина закажут украшения сами? В мастерской имеется большой выбор шлифованных камней и оправ к ним». Но и в ювелирной мастерской, расположенной тут же, при магазине, Ларисе ничего не приглянулось. Изделия были красивы, но, если можно так сказать, «для других». Герард, сперва смотревший на происходящее как бы со стороны, почувствовал, что ситуация опять выходит у него из-под контроля:
— Колечко это конечно хорошо, но для того, чтобы прилично выглядеть, его недостаточно. Что бы ты хотела ещё? Какие украшения ты носила раньше?
— Только заколки, — Лариса опустила голову.
— Пошли к хозяину, — приказал Герард.
— Синьор Томазо, вы знаете, как я уважаю вас и вашу фирму, — строго начал Герард, еще, будучи на пороги директорского кабинета, — но сегодня я боюсь остаться разочарованным. Моя невеста пожелала приобрести красивую заколку для волос, но, увы, она ничего не может выбрать. Поймите, я очень уважаю вас, и только поэтому решился нарушить ваше деловое уединение.