— Где она!?
После этого вопроса Китт и сам не заметил, как пожилая женщина, что находилась в его кабинете, вдруг начала задыхаться, словно на неё надели противогаз и заткнули клапанную коробку плотной резинкой.
— «Ванкувер Госпиталь» — ответил голос в трубке, а Китт, когда его глаза были уже полностью налиты кровью, положил трубку и вышел из своего кабинета, не обращая внимания на задохнувшуюся Энджеллу Грейс…
***
— Когда я услышал о её возможной гибели, я перестал осознавать происходящее. Практически ничего не помнил. Как я попал из Портленда в Ванкувер, как похоронил заживо самую крупную больницу в городе. Всё какими-то обрывками с того момента, как меня окутала дикая ярость… — Китт смотрел впереди себя и едва ли сдерживал слёзы, — я безумно любил Диану… предложение хотел ей сделать. Её же всего лишь сбила машина, а в самой крупной больнице города ей не помогли…
После этих слов Китта, в комнате ещё долгое время стояла полная тишина. Будто Кэрри, узнав такие вещи, о которых она и не могла подозревать, ненадолго почувствовала себя лишней. Ненужной. Однако здравый рассудок расставил всё по своим местам — он рассказывал обо всём в прошедшем времени, а в настоящем времени Китт принадлежит лишь ей одной. Так она и считала.
— Вот и представь теперь, что, по мнению твоего Бога я такого сделал, помогая смертельно больным людям, за что расплатился в одночасье своей любимой девушкой. Думаешь, если Он есть, то у Него имеется в запасе объяснение на этот случай? Не думаю. Думаю лишь о том, что плевал Он на всех нас, если существует, — злобно ответил Китт и с трудом погрузился в пучину своих воспоминаний…
«27 Июля, 20:17. 2010 год. Главный Госпиталь в Ванкувере»
Мне казалось, что со мной происходит что-то странное. Какие-то изменения внутри меня, о которых я не догадывался. Мне было на всё плевать. Я сразу поспешил к администратору.
— Диана Лоренз где!? — рыкнул Китт, стукнув ладонями об стол администратора, заставив её вздрогнуть, что она даже пролила на свою юбку чай, что недавно заварила. В воздухе разнёсся легкий запах корицы. За спину к парню сразу же прошли два охранника.
— Реанимация, второй этаж, — посмотрев Китту в глаза, напуганная девушка даже не осмелилась что-то сказать ему про чай, которым из-за него облилась.
Проанализировав местоположение, названное администратором, Китт резко дёрнулся, вновь напугав девушку и через несколько секунд уже скрылся, поднимаясь по лестничному пролёту. Оказавшись уже на втором этаже больницы, он не выдержал и побежал по длинному коридору. Не обращая ни на кого внимания, он столкнулся с выходящим из помещения врачом, чуть не сбив того с ног.
Он вышел из реанимации…
Посмотрев на мужчину, Китт встретился с его хмурым, мрачным взглядом.
— Диана! Диана Лоренз! Она в этой реанимации? Она… — Китт говорил сбивчиво, не мог справиться с роем тревожных мыслей в голове. Сбиваясь чуть ли не на каждом слове, он всё же договорил, — она моя невеста!
Врач помрачнел пуще прежнего, отведя взгляд от парня, что не находил себе места. А Китт ждал ответа. Он хотел услышать, что всё в порядке, а потом бы он прошёл в палату и увидел свою любимую.
— Мы не успели её спасти. Примите мои соболезнования, — сообщил врач тяжёлую новость, а Китт отстранился от него, уставившись на медика неверующим взглядом. Парень взъерошил волосы на своей голове, а его глаза нервно метались по коридору, не имея возможности найти хоть какую-нибудь зрительную опору. В могильной тишине он слышал звук учащающегося биения своего сердца. Он понял, что о таких вещах врачи шутить не будут.
В одночасье его мир рухнул. Обрушился, как взорванный небоскрёб, с самого верхнего этажа. Этим этажом была новость о гибели Дианы, что спровоцировала обвал всего небоскрёба, который был жизнью Китта. Первые горькие слёзы, что покатились по щекам парня, забрали с собой жизненный блеск его глаз.
— К…как? — тяжело дыша, Китт упёрся спиной в стену, — почему вы её не спасли…
— Я сожалею, но это была единственная, свободная реанимация, но она была закрыта заведующим больницей до особых распоряжений. Мы настаивали, чтобы открыть её, но заведующий сказал, что её состояние не критичное, и она может потерпеть. Я вряд ли сохраню своё рабочее место, потому что разрешения я так и не получил, а девушке становилось всё хуже…
На такие речи врача, Китт отреагировал так, словно его ударила молния. Ну, или он получил кувалдой по затылку. Его кулаки сжались, а тонкие, пульсирующие, кровавые нити заполняли капилляры в его глазах, преображая их.
— То есть… — Китт сделал глубокий вдох, — пока эта реанимация была закрыта до особых распоряжений, она здесь… — он указал на пустое место в коридоре, — умирала…?
Китт сразу вломился в реанимацию, где оставалось всего две девушки с масками на лице. Они что-то записывали и были явно напуганы таким неожиданным визитом. Подойдя к единственному столу, на котором лежало накрытое простынёй тело, парень дрожащими руками аккуратно убрал тканевую завесу с головы и ужаснулся, увидев свою покойную невесту. На её шее была фиксирующая шина, верхняя губа разбита, как и нос, а на щеках и подбородке были следы свежей, но уже подсыхающей крови.
— Как же так? — роняя горькие слёзы отчаяния, Китт осторожно, дрожащей рукой погладил покойную Диану по щеке, — они… оставили тебя умирать? Не… п-помогли тебе? Но почему именно ты, Диан…
Китт чуть наклонился и трепетно поцеловал девушку в уголок её губ, а сам проронил на её щеки несколько слезинок. Перед тем, как отстраниться, он произнёс одну короткую фразу, что разожгла самый настоящий, неудержимый пожар ненависти в его груди.
— Они ответят… за всё.
Выпрямившись, парень накрыл Диану простынёй и, сжав кулаки, направился на выход из реанимации.
Моё сердце бешено колотилось. Я слышал кровь, которую оно разгоняло с огромной скоростью. Из-за пульсирующих висков я думал, что моя голова вот-вот взорвётся, а красная пелена всё больше застилала мой разум. Я спустился на первый этаж, где было больше всего людей и остановился на последней ступеньке.
Перед глазами кровавая пелена, на меня все косятся. Охрана насторожена. Свет вскоре начал судорожно моргать, а я готов поклясться, что слышал сам себя. Свой голос, но ничего не мог говорить. Я был словно одурманен. По крайней мере, свой голос я ни с чем не спутаю.
— Я вернулся…