Выпалив это, юноша раскраснелся и замолчал, после чего перевёл взгляд в сторону. Рейквин почувствовал неловкость. После некоторого молчания, бывший Верховный маг заговорил.
— Как тебя зовут хоть? Ты моё имя знаешь, а я твоё нет.
— Лиам.
— Странно, Лиам, что ты хотел бы стать похожим на этого Корваллана. Похоже, ты о нём не лучшего мнения.
— Сложно объяснить. — задумчиво проговорил лодочник. — Завидую, наверное. Он волен поступать со своей жизнью, как вздумается, отправиться, куда захочет, а мне никуда не деться уж который год. Верите или нет, мне уж почти четыре десятка, хоть и выгляжу, как юнец. Гляньте, ни усов, ни бороды. Тьфу! Ещё и остальные со мной так обращаются, будто мне на роду написано всю жизнь лодочником быть…
— А велико ли твоё жалование? — спросил эльф, но увидев непонимание на лице парня, добавил: — Я имею в виду, много ли платят?
— А, вы про это. На жизнь хватает, не жалуюсь.
— Есть ли сбережения?
— Куда там. — усмехнулся лодочник. — В наших краях если ничего не хранишь, целее будешь.
— Но ведь тогда ты мог бы накопить на собственный корабль. Когда-нибудь.
— Ха! Скажете тоже, корабль! — Лиам засмеялся так, что на его голове затряслись волосы. — Я ведь даже не знаю, сколько корабли стоят. Должно быть, как сотня, нет, тысяча таких вот лодок! Мне столько за всю жизнь не скопить.
— Я бы не был так уверен. — улыбнулся Рейквин. — полуэльфы живут долго, почти как эльфы. Достаточно времени, чтобы собрать нужную сумму. А чтобы тебе было проще начать, вот, — эльф вынул из-за пазухи кошелёк. — держи.
Лодочник выпустил вёсла и тут же перестал смеяться. Несколько мгновений его лицо выражало недоверие, но после он осторожно взял туго перевязанный бечёвкой мешочек и взвесил на ладони.
— Здесь же… — обескураженно начал он. — …даже не знаю. Двадцать? Тридцать?
— Почти верно. Пять десятков серебряных маренов.
— Я такое принять не могу. — смущённо сказал Лиам. — Не заслужил.
— А это и не подарок, это займ. — невозмутимо сказал Рейквин. — Беспроцентный. Но с одним условием. Отдашь не раньше, чем я взойду на борт твоего судна. Идёт?
— Меня в Хельмгарде как увидят с таким кошельком, то непременно подумают, что у вас украл.
— Я им скажу, что решил вознаградить тебя сверх меры.
— Ну, раз так… — парень недолго колебался. — Тогда ладно. Уж и не знаю, как вас благодарить.
— Для начала, не потеряй кошель по пути домой. Отблагодаришь, когда перевезёшь меня через Закатное море на собственном корабле. — сказал эльф и добавил с хитрой улыбкой. — Надеюсь, я к тому времени не слишком состарюсь.
Когда Рейквин сошёл на берег, лодочник посетовал, что у того не было с собой поклажи и он, Лиам, не может с ней помочь. Эльф шагал по каменистой дороге, что вела к мосту, и голову его не покидала одна мысль. Да, он никогда не вступал в связи с человеческими женщинами, но не столько из-за своего статуса. Рейквин просто не понимал, насколько бессердечным чудовищем нужно быть, чтобы породить на свет несчастного полукровку, которого не примут ни люди, ни эльфы. Подобную жестокость, считал он, никак нельзя оправдать не только сиюминутным влечением, но даже глубокими чувствами. И каждый раз видя улыбку и томный взгляд молоденькой служанки в Чёрном замке, он вспоминал о незавидной судьбе полукровок в Энгате.
Эльф рассчитывал спокойно провести остаток дня в выделенной ему комнате, хорошенько выспаться, а с рассветом пересечь Закатное море и добраться до острова Морант. Сиреневые занавески в ночном полумраке казались почти чёрными и нагоняли сон, но стоило Рейквину открыть сундук, чтобы переодеться в ночное, как он увидел перевязанный тесьмой свёрток и вспомнил о просьбе Верховного книжника. Должно быть, завтра будет поздно, да и искать архимагистра поутру в спешке ему не хотелось.
В этот же самый момент в дверь постучались, и Рейквин, склонившийся в этот момент над сундуком, ощутил то, что в Нерале называют «дежа вю». Точно так же, как перед отъездом, он поднялся с колен и направился открывать, ожидая увидеть кого-то вроде верховного книжника Илберна. Но за дверью оказался высокий худощавый юноша, возвестивший о том, что архимагистр Филберт желает немедленно его, Рейквина, видеть.
— Немедленно? — переспросил эльф. Ему не понравилось это слово.
— Более поздний вызов мог бы прервать ваш сон, а завтра, насколько известно, вы отбываете с рассветом. — невозмутимо точно ответил юноша, как и было принято в Хельмгарде. Таким, как помнилось Рейквину, когда-то был и Илберн, когда был вызван в Чёрный замок ещё при короле Альберте Эркенвальде. Разве что ростом был ниже. В то время волосы верховного книжника были гуще, а на его мантии уходило куда меньше ткани. «Славные были времена, спокойные», подумал эльф.
— В таком случае, не будем медлить. — ответил Рейквин. — Ведите.
Что он знал об архимагистре Филберте? Лишь только то, что он был человеком незаурядным. В школярах будущий архимагистр не задержался и стал одним из самых молодых магистров за всю историю Хельмгарда. Уже к четырнадцати годам он освоил три науки из семи, а к шестнадцати сумел сдать экзамены по оставшимся четырём, показав тем самым владение всеми семью науками — «септимиумом». Когда-то давно Рейквин впервые прочитал об этом в книге «Семь столпов знания» и невольно восхитился столь юным и способным умом молодого магистра. Позже, обнаружив надпись «архимагистр Филберт» на титульном листе остроумно написанного трактата «О мирском и божественном», он решил, что неплохо бы когда-нибудь встретиться со столь необыкновенным человеком.
Проводя эльфа до широких деревянных дверей, худощавый юноша кивнул и отправился прочь, не сказав ни слова. Когда Рейквин потянул за железную ручку, то с удивлением обнаружил, что дверь не поддаётся. Попытался толкнуть — то же самое. «А архимагистр не отличается пунктуальностью», подумал эльф и принялся с любопытством разглядывать орнамент, которым была украшена дверь. Он состоял из символически изображённых семи наук, связанных одной цепью. Вот чаша, так похожая на знак Холара, обозначающая медицину, а рядом с ней весы и треугольник с кругами на углах — право и мирология, наука о мирах-обиталищах богов и демонов. Чуть ниже, на левой створке красовались узоры, изображавшие риторику и логику, а на правой — арифметику и алхимию.
Рейквин провёл рукой по резным узорам и тут же услышал голос за спиной.