— Кто он? — Фернандо кивнул на стоящего рядом совсем молодого паренька в кандалах.
— Это тот друг, о котором я тебе говорила, — Кассия поникла головой. Ей не хотелось разговаривать. Оно и понятно.
Тем временем на помост взошли трое: глашатай Герольт, Андре и какой-то паладин. Недолго думая, начали. Глашатай зачитал переданный ему свиток:
— Горожанин Ренгару! Вы обвиняетесь в воровстве денег у торговца Джоры. Есть ли у вас что-то в свое оправдание?
Парень поднял глаза и тихо промолвил:
— Я… Я… Я больше не буду воровать! Я клянусь!
Он хотел было упасть на колени, но ему не дали. Андре провозгласил:
— В связи с тем, что деньги были возвращены, и преступление не очень серьезное, то именем Короля и Инноса приговариваю тебя к принудительным работам во благо города на срок в два года!
Ренгару улыбнулся, сказал что-то невнятное и снова хотел упасть на колени, на сей раз в качестве благодарности, но его снова поставили на ноги.
Глашатай принял новый свиток со скучающим видом, бегло пробежал его глазами и снова начал читать:
— Горожанин Фернандо!
Торговец вздрогнул. Что же будет?!
— Вы обвиняетесь в продаже оружия и снаряжения врагам короля. У вас есть что-нибудь по этому поводу?
— Какие ваши доказательства? — Фернандо решил рискнуть. В конце концов, он не двадцатилетний мальчик, чтобы его кидали в колонию просто по доносу.
— Доказательства! — Андре поднял руку. В ней была какая-то бумажка и длинная тонкая шпага. — Письмо, написанное рукой Фернандо, в котором говориться о поставках оружия и провианта. Оно было снято с трупов бандитов одним солдатом. И шпага, — Андре продемонстрировал оружие всем собравшимся. — На которой имеется клеймо твоей, Фернандо, лавки. Я сам не мог поверить, но ополченец Мартин принес достаточно доказательств твоей вины, — судья как бы обращался к старику-торговцу, но говорил он с толпой, которая начала одобрительно гудеть.
— Итак, именем Короля и по заветам Инноса, приговариваю тебя к каторжным работам на рудниках Хориниса после снятия с Миненталя военного положения. А сейчас твой приговор — принудительные работы на благо города.
У Фернандо подкосились ноги. В шестьдесят лет и на рудники? Да как же так? Тогда для кого…
Андре передал новый свиток Геральту. Тот откашлялся и зачитал:
— Горожанка Кассия! Вы обвиняетесь во множестве преступлений против города и против короля. А именно: руководство шайкой воров, наносящей огромный вред жителям Хориниса, воровство, заказ на убийство члена городского ополчения, нападение на члена городского ополчения! Имеете ли вы что-нибудь в свою защиту?
Кассия молчала. Она не могла сказать и слова. Ей было очень страшно, она не могла ничего сделать. Воцарилась тишина. Андре, поняв, что ждать больше нечего, да и приговор понятен всем, негромко сказал:
— В таком случае, прошу на помост.
Фернандо закрыл глаза, вспоминая, каким прекрасным ребенком была Кассия. Убийцы…Убийцы, а не солдаты.
***
Ганс сидел на последней скамье и слушал проповедь Пирокара. Тот монотонно читал о величии Инноса, о благоденствии и о многом другом. Скучно.
Скучной была вся жизнь послушника. А послушника, принятого условно, была еще и тяжелой. Их вообще не жалели. Ганс пахал как проклятый. Последние четыре дня проходили по одному сценарию — встал, помолился, до обеда батрачишь, ешь, батрачишь, молишься, ешь, спишь. И никаких отклонений от графика.
Сейчас ему предстояла доделать то, что он не успел вчера — взрыхлить грядку. Сначала её залило дождями, а потом стала жара, и поэтому почве была нужна обработка. Агон вчера матом орал, но после отбоя Ганс идти работать не собирался. Потом послушник, как оказалось, племянничек губернатора, замолк. Наверняка что-нибудь задумал. Интересно, что? От этого мудака что угодно можно ожидать.
— Во имя магии! Во имя Инноса!
— Во имя Инноса!
Молитва закончена. Пора расходиться на работы. Ганс сходил к Гораксу за тяпкой и пошел работать. Монолит, а не земля. Довольно острое лезвие мотыги едва входило в неё. Ганс, пока обработал небольшой участок два шага на один, весь вспотел, к тому же его закусали какие-то мошки, и единственным его желанием было прилечь в теньке. Ганс уже было собирался отдохнуть, но тут подошел ухмыляющийсяАгон.
— Че, устал?