― Думаешь, я не знаю, что он очень ранимый?
Эв взяла блокнот и тоже встала.
― Мне кажется, в данный момент в этом плане вы с ним одинаковы.
И, скорее всего, в этом она была права. А ещё, вполне возможно, я слишком остро отреагировала.
― Что за шум? ― спросил Джимми, появляясь внизу у лестницы, выглядя при этом далеко не ранимым, если не сказать больше.
Зашибись. Теперь здесь был и Дэвид. Он обеспокоенно посмотрел на Эв.
― Детка?
― Это я виновата, ― сказала Эв, переминаясь с ноги на ногу. ― Я сказала то, чего не должна была говорить.
― Лена? ― Джимми начал подниматься ко мне.
Дэвид увёл Эв, оставляя меня с Джимми наедине.
― Нет, я… чёрт, ― я прислонилась к стене, чувствуя себя в десять раз глупее и морально вымотанной. ― Всё нормально.
― Ничего подобного. Не лги мне. В чём дело? ― спросил он, останавливаясь на пару ступенек ниже меня. Теперь мы были почти одного роста.
Блин, как же он прекрасен, что внутри, что снаружи, и ему никогда не быть моим. Данный факт чётко и ясно отложился в моей голове, и из-за его неоспоримости мне не оставалось ничего, кроме как, окаменев, стоять на месте. Но я всё-таки надеялась остаться рядом с ним, поддерживать его, выполняя работу, которую желала, но в то же время, не хотела всем своим сердцем.
― Я снова повела себя до жути непрофессионально, ― ответила я.
Джимми прищурился.
― И всё?
Это был риторический вопрос, но я восприняла его серьёзно. Внутри меня бушевали эмоции, создавая дикий хаос. Дело было не только в отсутствии профессионализма с моей стороны.
― Мне нужны утешительные объятия, ― выдала я.
― Что? ― охренел Джимми.
― Обнимашки, ― кивнула я, загоревшись идеей. ― Да, именно это мне нужно. Давай, я не стану напоминать о твоём косяке, связанным с тем фарсом на моём свидании с Беном. Но, знаешь, прошлый вечер с Рисом выдался тоже довольно паршивым.
У него открылся рот, но я продолжила свою тираду.
― Джимми, сейчас ты мой самый близкий друг. А такое звание предполагает определённые обязанности.
С широко раскрытыми глазами и страдальческим видом он долго и вопросительно смотрел в потолок.
― Твою ж мать. То есть следить за тем, чтобы твой любимый шоколадный торт с кремовой начинкой постоянно был в холодильнике в тех самых числах месяца недостаточно? Неужели мне ещё и объятия придётся терпеть?
― Да. Видимо, придётся, ― по идее, его слова о торте не должны были меня удивить, но удивили. Мы жили вместе уже несколько месяцев, и для человека, которого я когда-то расценила как эгоцентричного, Джимми делал странные вещи. Месячные, которые наступили посреди утра, определённо объясняли моё дерьмовое настроение в последние сутки. ― Хотя за торт я благодарна.
― Не стоит. Я не обнимаюсь, ― ответил он.
― Все обнимаются.
― Не я. Прикосновения не по моей части, ― он скрестил руки на груди, затем опустил их. ― Только если за ними последует секс, а этим мы заниматься не станем.
Он пытался меня шокировать. С этим его качеством я уже была знакома. Интересно, насколько шокированным был бы он, если бы такое предложение поступило бы от меня. Но я осталась невозмутимой.
― В прошлом месяце ты прикасался ко мне не меньше шестнадцати раз. К прикосновениям ты предрасположен лучше, чем думаешь.