— За что?
— За то, что назвала тебя самовлюбленным.
— Повторю: мне насрать, — отчеканил он. — Я же прямо сказал, что я тщеславен, не так ли?
Точно, нет у него никаких глубоких чувств. Мой косяк. Он был настолько холодным и сдержанным, что у меня аж зубы заскрипели. Хотя, если подумать, то это было вполне логично. Отчасти из-за его матери, и отчасти из-за того, что с четырнадцати или пятнадцати лет он скрывал, что употреблял алкоголь и наркотики. Такое поведение могло послужить причиной появления характера затворника. Для того, чтобы это понять, мне не нужно было пользоваться Гуглом.
— Я тут посмотрел значение слова «самовлюблённый», — сказал он, чуть ли не читая мои мысли. — Не думаю, что мне грозит зависание перед зеркалом целыми днями напролёт. Как по мне, случайно заглянув в него без особой надобности, ничего, кроме своих недостатков, ты там не увидишь. И, может, то, что я слегка тщеславен, не такой уж большой недостаток.
— Лично я вижу не только недостатки.
— Но ты от этого не становишься счастливее. Не вижу в этом никакого смысла.
Я нахмурилась.
Мы продолжили смотреть фильм. Больше не было сказано ни слова.
Я отдала ему ведёрко с мороженым, прежде чем успела полностью слопать всё его треклятое содержимое.
— А знаешь, я не уверена, что ты-таки самовлюблённый. Кажется, я сильно заблуждалась на твой счёт.
Джимми вопросительно посмотрел на меня.
— Я думала над твоими словами о том, что внешность для тебя как инструмент. И да, я решила, что твой внешний вид всего лишь та часть твоей жизни, которую ты привык контролировать лучше всего.
Он только покачал головой.
— Лена, хватит популярной психологии, ладно? Это для твоего же блага.
Возможно, здесь он был прав. Психология никогда не была моей сильной стороной.
— Хорошо, тогда давай сменим тему. Расскажи мне о своих песнях.
— Я не говорил, что написал хотя бы одну.
— Но ты и не говорил, что не писал их вовсе.
— Я просто вокалист, Лена. И всё.
— Ты играешь на гитаре. Я недавно слышала тебя внизу.
— Боже, ну ты и раздражаешь.
Он воткнул ложку в мороженое и зачерпнул ещё немного шоколадной вкуснятины.
— Я учился играть, довольна? Не более того. Не хочу об этом говорить.
— Дэвид в курсе?
— Нет.
Его глаза вспыхнули.
— И не смей ничего ему говорить.
— Даю слово.
Моё поспешное согласие, казалось, его успокоило. С тяжёлым вздохом он откинулся на спинку дивана. Мышцы его челюстей неоднократно напрягались, будто он скрипел зубами.