Я обняла его в ответ так крепко, как могла. Он был моим Ромео в чёрных джинсах, и у этой истории такие же шансы на печальный конец, как и у самой пьесы. Но всё-таки меня переполняла любовь к нему, она наполняла каждую частичку меня знакомыми тёплыми чувствами. Конечно, я и раньше «влюблялась». Но разница заключалась в том, что я любила его целиком, и на этот раз не могла так просто это преодолеть. Всё во мне желало его, я жаждала его на клеточном уровне, будь то хорошая или плохая, темная или светлая, приятная или же скверная его сторона. Невозможно миновать эмоции подобной величины.
Я любила всё в нём и из-за этого чувствовала себя беспомощно.
А что, если он узнал об этом? Он хотя бы подозревал о моих истинных чувствах, о том, что это не просто какая-то интрижка? Хотя, если бы знал, то мне бы быстренько дали пинка под зад, и я бы пролетела не менее трёх кварталов. Поэтому я любила его молча.
Ну а он, в свою очередь, гладил меня по голове.
— Рад, что мы помирились, — сказал он, опуская руки по бокам.
Я сжала его крепче.
— Мне пора вернуться к работе. Ребята будут ждать. Но, Лена, можешь сделать мне одолжение?
— Какое?
— Прими фотоаппарат. Пожалуйста. Я хочу, чтобы он был у тебя.
— Но он такой дорогой.
— Это всего лишь деньги, Лена. Не парься. Я заработаю ещё.
— Что ж, мне становиться всё сложнее и сложнее сопротивляться.
— Тогда не отказывайся.
Я глубоко вдохнула, исподтишка потершись об него грудью (не судите меня строго).
— Хорошо, но только потому, что это будет ужасно грубо с моей стороны, не принимать столь щедрый подарок.
— Для меня это мелочь, правда. По сравнению с моим состоянием это всего лишь капля в море.
Я изучала его лицо и, само собой, к нему вернулось его привычное спокойное и беззаботное выражение.
— О.
— Ладно? — Он отступил, и связь между нами внезапно оборвалась. — Мы в порядке?
— Двадцать косарей, — сказал Бен тихим низким басом где-то позади меня.
— Да не возьму я с тебя больше денег, — ответил Мал. — Лёгкие деньги.
— Ладно, как насчёт сорока штук на то, что они не продержаться до Рождества?
— Почему ты постоянно ставишь против истинной любви, Бенни? Что за собака там зарыта?
— Всё это — хрень собачья, — пробормотал Бен.
— Бен, — сказал Джимми. — Следи за своим грёбаным языком.
— Извини. — Какое-то ворчание послышалось от Бена. — Я не думал, что они могут нас услышать.
— Конечно же, мы слышим тебя, идиотина. Мы не глухие. Хватит. — Джимми отступил назад, его руки мягко, но твёрдо отделили меня от него. У моих липких ручонок не было и шанса. Он был слишком сильным, чтоб его. — Пора возвращаться к работе.
— Погоди. — Я обхватила себя руками, и это позволило мне почувствовать себя менее опустошённой. — Ты это серьёзно говорил о том, что я могу побыть ученицей Пэм во время тура?
— Да. Она это предложила, поговори с ней. Она сказала, у тебя врожденный талант, и дополнительная пара рук ей не помешает.
— Но, я думала, что ты хочешь, чтобы я продолжала быть твоим личным помощником?