Судьи с почтительностью склонили голову в знак согласия, хотя до сегодняшнего дня даже не слыхали о подобном комитете. И наконец они сумели найти ответ на вопрос, мучащий их с того самого момента, как Драонн в сопровождении Делетуара появился в палате суда. Естественно, они не решались задать вопрос второму канцлеру, но не могли не теряться в догадках по поводу того, что делает здесь этот лирра.
— Драонн Доромионский? Никогда не слыхал о таком… — внезапно заговорил Лейсиан, словно только что заметив лиррийского принца. Откуда вы, юноша?
— Из Сеазии, — едва шевеля сухим языком в сухом рту, проговорил Драонн.
— А… Тогда понятно… — небрежно протянул хромец.
Это прозвучало как пощёчина.
— Что вам понятно? — резко спросил Драонн. Вся робость вдруг куда-то улетучилась, равно как и жалость.
— Судя по вашей реакции, то же, что и вам, — равнодушно пожал плечами Лейсиан. — Что ж, вы нашли себе достойное местечко, друг мой. Лижите эту жирную руку в надежде, что она ударит вас последним.
— Я не искал этого места! — кровь ударила принцу в голову. — И я согласился лишь потому, что хочу попытаться исправить всё то, что вы натворили.
— Исправить что? — огненный взгляд Лейсиана вонзился в Драонна, словно копье. Он словно преобразился — исчез страх, боль и усталость. Сейчас перед ними вновь стоял тот самый проповедник, что сумел увлечь за собой сотни, если не тысячи лирр. — Исправить нашу попытку избавиться от ярма? Исправить наше желание не жить в тени людей? Мы пытались построить лучший мир, мальчик. Мир, в котором тебе не придётся постоянно стыдиться того, что ты — не человек. И это ты хочешь исправить?
— Я никогда не стыдился того, что я — не человек, — твёрдо ответил Драонн. — И исправить я хочу тот раскол, что вы спровоцировали между нами и людьми. Мир велик, и в нём достаточно место и для людей, и для лирр…
— Ошибаешься, мальчик, мир не так уж и велик. Пройдёт какое-то время — сотни, а может даже и тысячи лет, но однажды люди решат, что в нём больше нет места для лирр. Так и будет — уж если в чём-то я убеждён, так именно в этом. Людям не хватит благородства и величия души, чтобы вечно терпеть нас рядом. Они плодятся словно насекомые, и вскоре им будет тесно даже самим с собой. Они делают нечистым всё, к чему прикасаются, они заражают наш мир. И, глядя на тебя, я с прискорбием вижу, что они заражают и нас. Что ж, пусть так… Может быть, лирры действительно не достойны того, чтобы их спасали…
— Ты спасаешь нас от каких-то фантомов, что существуют лишь в твоей голове! — в ярости Драонн тоже перешёл на «ты», хотя Лейсиан был куда старше его. — Но во имя победы над этими фантомами ты льёшь реальную кровь! Ты — просто безумный фанатик, заставляющий других расплачиваться за своё безумие!
— Желать счастья своему народу — это безумие?
— Бросать свой народ на копья красноверхих ради иллюзии — это безумие!
На мгновение в зале суда воцарилась тишина. Оба илира, раскрасневшиеся и сверлящие друг друга взглядами, остановились, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями. Остальные молча наблюдали за спором: судьи — с каким-то казённым равнодушием людей, повидавших на своём веку всякого, Делетуар — с искренним интересом, словно учёный, изучающий повадки животных.
— Свобода — это не дар, это трофей, который достанется сильнейшему! А слабейший должен будет пресмыкаться и лизать пыль с его сапог! — уже более спокойным и даже несколько пафосным тоном произнёс Лейсиан.
— По-твоему, многого стоит свобода, купленная жизнями детей? — слюна брызнула изо рта Драонна, хорошо заметная в потоках жёлтого света, льющегося из окон. Он оказался менее искушён в риторике, поэтому ему было сложнее взять себя в руки.
— Слыхали ли вы, лорд Драонн, о некоторых любопытных обычаях прианурских племён? — по-змеиному улыбаясь, вкрадчиво произнёс Лейсиан.
— Нет, — ответил принц, сбитый с толку столь внезапной сменой разговора.
— В Прианурье живёт племя, называемое бака. Спросите после у милорда канцлера, он подтвердит, что я не лгу. Так вот у племени бака есть весьма интересный обычай: они почитают Зимнего Волка Батту, некое полубожество, которое якобы приносит с собой зиму. И если зима особенно лютая и снежная, если над деревнями бака нависает угроза голодной и холодной смерти, они приносят жертву Зимнему Волку. И знаете, лорд Драонн, кого они выбирают в жертву? Детей. Детишек от годика до трёх лет. Их вывозят в лес, подальше за пределы деревни, и оставляют там. Бака верят, что Батта насытится нежным мясом детей и отступится. За раз в жертву могут принести до десяти детей, в основном — девочек. А потом, если холода не отступают, они могут повторять это ещё и ещё раз. Знали вы об этом?
Принц лишь покачал головой, подавленный представившейся ему страшной картиной.
— Я долго думал — почему в жертву выбирают именно младенцев, и именно девочек, — продолжал Лейсиан. — Ведь этот дикий ритуал должен иметь под собой какую-то рациональную почву. И почему матери этих детей терпят подобное? И я понял. Это, лорд Драонн, такой способ контролировать количество едоков. Если зима будет слишком долгой и суровой, многие погибнут от голода, ведь провизии на всех может не хватить. Так пусть уж лучше погибнут бесполезные дети! Главное — выживут мужчины, способные добывать пищу, а также женщины, которые вскоре нарожают ещё. Так вы всё ещё будете говорить мне о свободе, купленной жизнями детей, юноша? Жизнь детей — такая же разменная монета, как и всё остальное! И все эти люди вокруг нас, несмотря на свои пышные наряды, каменные дома и придуманные ими законы, не так уж далеко ушли от этих диких бака. В этом — вся суть человечества. Вот почему мне нисколько их не жаль. Вот почему я даже оказал бы им большую услугу, избавив от нескольких лишних ртов.
А вот Драонну теперь было нисколько не жаль Лейсиана. Потому что впервые он воочию увидел в нём не ослабленного заключением калеку, а разрушителя, сеющего вокруг смерть. Он опасен, и опасен вдвойне, поскольку действительно умеет убеждать. И да — он должен умереть. Это будет более-менее надёжной гарантией того, что его страшные мысли умрут вместе с ним. Он должен умереть, потому что иначе умрёт неизмеримо больше людей. И лирр.
— Я счастлив, что вас поймали, — дрожа от волнения и ненависти, произнёс он. — И счастлив, что вы скоро умрёте. И я хочу, чтобы вы умирали, зная, что я сделаю всё возможное, чтобы восстановить мир между лиррами и людьми.
— Ты и подобные тебе — позор нашего народа. И если таких как ты большинство — я тоже счастлив, что скоро умру, ибо мне тошно жить среди вас!
— Мы постараемся удовлетворить ваше пожелание наилучшим образом, — внезапно заговорил Делетуар нарочито громко и весело. — Смею вас заверить, господин Лейсиан, что это — последняя весна в вашей никчёмной жизни, а уж грядущего лета вам не увидеть! Пойдёмте, лорд Драонн, нам здесь больше нечего делать. А вы, господа, продолжайте заседание.
Если, входя в зал суда, Лейсиан делал вид, что вовсе не замечает Драонна, то теперь он, напротив, не отводил от него своего огненного взгляда. Принцу казалось, что он чувствует этот взгляд затылком и лопатками, словно там пробегали туда-сюда полчища муравьёв.
— Удовлетворены? — хмуро спросил он улыбающегося Делетуара, когда они уже спускались по лестнице.
— Более чем, — жизнерадостно ответил тот.
Глава 10. Совет по примирению