Если и птица, то определенно орел, моя дорогая, — подруга сюсюкающе тискает мою дочь за ее раскрасневшиеся от любопытства щеки. — И этот орел — мой будущий муж!
Ева настолько поражена этим сообщением, что даже равнодушно сносит это издевательство над ее имиджем взрослой девочки.
О, — ахает она только, — значит у нас будет свадьба! Я еще ни на одной не бывала.
Хелена восторженно ей улыбается — два ребенка, право слово.
Осталось только рассказать об этом мальчикам, — охлаждаю я их розовые мечты. — Я не думаю, конечно, что с этим могут возникнуть проблемы, но все же…
Ты права, — Хелена, на мгновение было сникшая, снова взбадривается и со словами « лучше бы больше с этим не тянуть» одним глотком осушает свою чашечку чая.
Она и не тянет: уже на четвертый день после нашей маленькой эскапады в торговом центре, мы все приглашены в уютный итальянский ресторанчик «La Bella“, который должен стать официальной площадкой для первого знакомства ее сыновей с ее же будущим супругом. Мне велено нарядиться получше и явиться первой, чтобы сыграть роль хозяйки для Пауля с Домиником, а после уже появится и подруга с Гертом.
И вот я нервно тереблю пуговицу на своем вязаном жакете, а Томми с Элиасом бъются в морской бой на игровой приставке, когда, наконец, появляются оба старших сына Хелены и смотрят на меня заинтригованными взглядами… Я даже робею, вдруг осознав, что впервые за долгое время воспользовалась косметикой да и Доминика с нашего последнего разговора я тоже вижу впервые, и вот стою перед ним разряженная, словно рождественская елка.
Почему бы вам не присесть, — нервно предлагаю я, указывая рукой на пустующие стулья. — Хелена, я полагаю, скоро появится!
Через минут десять-пятнадцать, — добавляет Ева, чувствуя себя избранной хранительницей тайны. И оба парня продолжают сверлить меня странными взглядами…
Я хочу мороженого, — отрывается от игры Томми, тем самым отвлекая меня от своих насупленных братьев. Ну, мне по крайне мере кажется, что они какие-то насупленные… Может быть, они просто голодные, как знать, и долгое ожидание не радует их?
А где Ванесса? — интересуется вдруг Ева, и я понимаю, что ее действительно нет. Из-за своей нервозности, я так и не осознала ее отсутствия…
Она себя не очень хорошо чувствует, — Доминик в явном смущении смотрит на нас своими голубыми глазами. Все-таки быть таким красивым — непозволительная роскошь! Даже в своей немного измятой рабочей рубашке, которую он, по всей видимости, не успел еще сменить после долгого рабочего дня, выглядит он шикарно, и я не во время вспоминаю, как пахла его рубашка с оторванной пуговицей и как возмущенно вздымалась его рельефная грудь.
Пауль только неопределенно хмыкает, на что Доминик реагирует недовольным взглядом, похоже, для них обоих это что-то да значит… Я смотрю на часы.
Так что здесь сегодня намечается? — заметив мой жест, интересуется Пауль. — Мама была более, чем таинственна, — он выжидающе смотрит на меня, но я упорно молчу. — Нет, у меня, конечно, есть свои догадки, но…
Может, лучше дождемся ее саму, — спешу урезонить я парня.
Однако мои слова остаются проигнорированными и тот продолжает:
Думаю, все дело в очередном мужчине… Холеном хлыще в пиджаке и при деньгах — маме всегда такие нравились, — горечь в его голосе неприятно поражает меня. — Не уверен, что смогу изобразить радушие… Уж извини, Джессика!
И что мне на это ответить, скажите на милость?
Если мама будет с ним счастлива, то какая нам вообще разница, — вступается за мать Доминик, и брат награждает его очередным странным взглядом.
С каких это пор ты стал таким романтиком? — иронизирует Пауль.
А ты нынче заделался циником? — парирует старший брат.
Оба насупленно утыкаются глазами в столешницу, словно две обиженные мыши. Ну и, конечно же, именно в этот самый момент в дверях появляется Хелена с Гертом… Тревожное чувство назревающей катастрофы занозой торчит у меня в подсознании, но я стараюсь делать вид, что у нас все просто прекрасно и улыбаюсь приближающейся парочке самой приветливой и беззаботной улыбкой. Те подходят к нам, держась за руки, словно подростки, и держатся так крепко, как будто бы находят опору друг в друге, и мне удивительно, как маленькие пальчики Хелены еще не рассыпались в прах в железной Гертовой хватке.
В общем, как вы понимаете, все мы смотрим на их сцепленные руки и молчим… Хелена с Гертом уже с минуту, как стоят у нашего столика, а мы все продолжаем молчать! Катастрофа, та сама, которой я так боялась… Меня бросает в жар от неловкости, но я все равно не могу заставить себя произнести хоть слово, и тут Томми громким полушепотом произносит на ухо моему маленькому сыну:
Я же тебе говорил, что великаны существуют! А ты не верил.
Мы все облегченно выдыхаем, радуясь тому, что Томми своей детской непосредственностью прервал этот наш молчаливый тет-а-тет, и Хелена весьма разъяснительно добавляет:
Ну вот, — после чего слегка встряхивает их с Гертом спаянными в железной хватке руками, словно кто-то особенно рассеянный мог каким-то невероятным образом не заметить этих их красноречивых рук.
После этой «длинной фразы» продолжается, к сожалению, вторая часть эпической саги под названием «молчание», и я снова мучительно сжимаюсь в нервный комок… и тут боковым зрением замечаю чей-то быстрый взгляд в мою сторону (возможно, Евы или Доминика, наверное, все-таки Доминика, поскольку после он говорит):
Доминик Шрайбер! — поднимается с места и протягивает здоровяку Герду руку для приветствия.
Тот с таким радостным ожесточением принимается трясти его ладонь двумя своими ручищами, что впору выворотить руку парня прямо из сустава и швырнуть ее исстерзанной прямо под стол. Но тот, кажется, этого даже не замечает, только указывает другой, свободной от подобного дружеского надругательства ладонью на Пауля с Томми, называя их имена. Пауль при этом даже не улыбается… Никогда не видела его таким неприветливым. Зато щеки Томми так и рдеют смущенной улыбкой!