Это тревожно. И благотворно одновременно…
Я, действительно, не знал, что все настолько плохо, — наконец произносит Доминик с улыбкой. — С этого момента я постараюсь исправиться, обещаю.
Было бы неплохо. Хелена будет рада вернуть своего мальчика…
Мы снова замолкаем, и молчать с Ником по-прежнему приятно. Это открытие меня удивляет…
А ты, Джессика, ты будешь рада, если мы снова станем друзьями? — интересуется мой ночной собеседник, награждая меня настойчивым взглядом.
Конечно, — отвечаю с заминкой, — снова стать друзьями было бы здорово. Друзья мне нынче не помешают…
Доминик неуверенно делает шаг в мою сторону и протягивает руку для дружеского рукопажатия. Моя рука тонет в его теплой ладони, и на секунду я снова ощущаю себя юной и беззаботной, такой, какой была еще до встречи с Юргеном, словно это рукопожатие умело обращает время вспять…
Когда же мои пальцы выскользывают из его руки, я ощущаю почти сиротство, сиротство маленькой девочки, лишенной тепла и человеческого участия. Спешу отогнать это тревожное ощущение и быстро произношу:
Но все-таки больше не исчезай вместе с моим ребенком, ничего мне не сказав.
И Ник на это отзывается:
А ты больше не зови меня «мальчишкой», — проблеск зубов в темноте, — это, знаешь ли, немного выводит меня из себя! Возможно, ты заметила это сегодня…
Секунду обдумываю его слова, отдаваясь перестуку неугомонного сердца.
Обещаю больше не выводить тебя из себя, — усмехаюсь я в темноту. И мы расходимся в разные стороны…
Глава 11.
«Ах, малыш, малыш, как я люблю, когда ты смеешься!»
******************************
Последующие несколько дней мы с Домиником больше не видимся, но я ощущаю такую душевную легкость, словно огромный камень свалился с моей души: хочется если не парить, то хотя бы дышать полной грудью… Это состояние немного похоже на счастье, но я так давно его не испытывала, что могу и ошибиться.
Однажды после обеда меня останавливает Ванесса, с которой у нас нынче молчаливый нейтралитет, и говорит:
Джессика, приготовьте, пожалуйста, голубую спальню, у нас ожидаются гости.
При этом она выглядит такой оживленной и погруженной в себя одновремнно, что сомневаться в важности этих самых гостей не приходится. Мне становится крайне любопытно, кого же это собираются привечать Вайсы и что для этого потребуется от меня самой, и тут Ванесса произносит, как бы отвечая на мой негласный вопрос:
Мы ждем Гюнтера Шрайбера, отца Доминика. Он приедет поздравить нас с помолвкой! — торжествующий взгляд в мою сторону завершает это эпохальное для нее заявление, а потом она и вовсе поглаживает камень на своем помолвочном кольце и стремительно удаляется. Триумфальной походкой… Маленький Наполеон в юбке, не иначе.
Сама новость о приезде Гюнтера Шрайбера не то чтобы удивляет меня, но взволновывает определенно. Я чувствую странное предвкушение от встречи с отцом Доминика — мне действительно хочется увидеть того, кто однажды покорил сердце Хелены, а потом и вовсе наградил ее таким восхитительным сыном. И хотя я помню все нелестные отзывы подруги о нем, все-таки мечтаю составить об этом мужчине собственное представление…
Мы с Моникой два часа наводим лоск в голубой спальне (из голубого в ней только голубые занавески и коврики на полу), но голубые же пятна, подобно солнечным зайчикам, все-таки мелькают перед моими глазами последующие пару часов после уборки. А уже вечером, когда я в телефонную трубку сообщаю подруге о скором визите ее бывшего муженька, то почти вижу, как она плюется в нее презрительным «пффф» и столь же презрительно поджимает губы.
Ник уже сообщил мне об этом, — отрывисто сообщает она мне. — Только мне нет до этого никакого дела… Мы не виделись последние лет восемь и, надеюсь, не увидимся и впредь. Терпеть не могу, как он потирает руку о руку, словно колбаски из теста катает…
Меня веселят эти ее слова, а Хелена стремительно добавляет:
Надеюсь, тебе не придется с ним свидеться, Джессика, поверь, от гадюк лучше держаться подальше…
Ленни! — не удерживаюсь от удивленного возгласа. — Он ведь был твоим мужем.
Ну и что, — сопит она в трубку, — раньше мне нравились синтетические витамины, так что же мне теперь всю жизнь ими травиться…
С этой железной логикой не поспорить, и я заканчиваю разговор с мыслями о том, как непредстказуемо любовь обращается в ненависть и… как все-таки я жажду увидеть такую противоречивую для меня личность, как Гюнтер Шрайбер. Ведь не может же в самом деле отец Доминика быть настолько ужасен, насколько преподносит мне это Хелена…
Итак, что я там вчера говорила о Гюнтере Шрайбере, мол, он не может быть настолько уж плох, как о нем говорят? Правда, неужели я могла быть настолько наивна?! Даже стыдно за самое себя.