— Как прошла тренировка, Эван?
— Спасибо, хорошо, — ответил я.
Замечательно – она даже потрудилась узнать мое имя.
Ей было двадцать четыре или двадцать пять, рост - сто семьдесят, блондинка, и она недавно делала стрижку – концы волос были четкими и ровными, – но ей не нравилось ее прическа. Девушка пыталась сделать хвостик из слишком коротких волос, используя резинку, которой скреплялись газеты. Обычно ее не используют таким образом или у нее просто не было резинки для волос.
Первой мыслью относительно ее прически было согласиться, что она слишком короткая. И волосы недостаточно темные. У девушки не было той классической итальянской красоты, которую я предпочитаю.
Предпочитаю?
До этого момента я и не знал, что у меня были предпочтения, но отметил это про себя, улыбнувшись ей, после чего быстро поблагодарил девушку и направился в душ. Пока вода лилась на меня, образ длинных, гладких темных волос – почти черных, но не совсем – и таких же темных глаз затопил мои мысли. Даже едва почувствовал ее гладкую кожу на ладонях.
Я встряхнул головой, чтобы побыстрее перестать о ней думать.
Скорее всего, придется поменять тренажерный зал, хотя только недавно начал его посещать. Мне не нужно, чтобы кто-то обращал внимание в мою сторону, вспоминал меня или флиртовал со мной. В общем-то, в этом не было ничего хорошего, так как место было достаточно большим, чтобы долго не ждать, когда освободится нужный тренажер. Ну что ж. Я всегда могу позаниматься в зале около своей квартиры, но только придется прождать полдня, чтобы совершить часовую тренировку на беговой дорожке.
Снова дома.
Моя квартира находилась в высотном здании прямо возле реки Чикаго. Домом владел мой босс, а апартаменты шли в комплекте с работой, так что мне не приходилось платить ни за аренду, ни за что-нибудь еще. Это был хороший бонус, хотя предпочел бы жить где-нибудь за городом. Мне никогда не доводилось жить в таком месте, но я всегда считал, что оно должно мне понравится – открытые пространства для стрельбы по мишеням и достаточно места для О́дина, чтобы побегать, погоняться за белками и справить нужду.
Проходя мимо, я только кивнул Питу, охраннику, так как понятия не имел, какая у него фамилия. Он тоже работал на Ринальдо. Пит улыбнулся, но улыбка, как всегда, не затронула глаз.
Я присмотрелся к нему и быстро отметил некоторые изменения. Как правило, Пит довольно неплохо одевался, но в этот день его обычно выглаженная рубашка была помята, а галстук не сочетался с остальными вещами. Его глаза были немного покрасневшими от недосыпа или, возможно, от слез – правда, я не видел разницы.
Это заставило меня задуматься о том, что, скорее всего, его бросила жена или он ее, а потом решил, что это, вероятно, его бывшая. У него к тому же был ребенок – еще слишком маленький, чтобы ходить в школу. Я подумал, может, жена узнала, на кого он работал, и поэтому ушла. Интересно, придется ли мне его убить.
Или ее.
А, может, ребенка.
Не-а, вряд ли. Ринальдо был бизнесменом, а убийством ребенка редко можно добиться того, чего нельзя достичь, просто убив родителя.
Звякнул лифт, и я нажал кнопку семнадцатого этажа. Мне казалось, что моя квартира была идеальным местом – прямо на углу здания, достаточно высоко, чтобы винтовка могла эффективно добраться до цели на таком расстоянии, и только на два этажа выше соседнего здания. Если бы мне нужно было уйти через балкон, то смог бы легко это сделать. Обычно я поднимался на лифте, а спускался вниз – по лестнице, но не по какой-то особой причине. Я привык делать подобные вещи, чтобы держать себя в форме, и это была просто привычка.
Глаза просканировали расстояние от двери лифта до квартиры, автоматически выискивая какие-нибудь признаки проникновения. Их не было, но осторожность никогда не бывает лишней. Я вставил ключ в замок и открыл дверь.
— Привет, приятель.
О́дин пробежал через гостиную, чтобы поприветствовать меня, и я почесал его лохматую голову. Было здорово видеть, что у него снова растет шерсть – с длинной он выглядел лучше. Ну, по крайней мере, он больше походил на гигантскую швабру, так же известную, как большая пиренейская горная собака. Когда мы все время проводили в пустыне Аризоны, мне приходилось его очень коротко стричь, чтобы ему не было жарко. Его «ежик» был почти таким же коротким, как и у меня.
Может быть, поэтому собаки, в конечном итоге, выглядят, как и их хозяева. Или наоборот?
Как бы то ни было, если собаки были лучшими друзьями человека, О́дин сделал все возможное, чтобы оправдать эту мысль. Он был со мной в течение многих лет и был единственным живым существом рядом со мной, на которого действительно можно было рассчитывать. Когда я возвращался домой, он всегда ждал меня там, что бы я ни делал. Он никогда меня не осуждал, никогда не задавал кучу вопросов о том, почему я такой, какой есть, и он никогда не смотрел на меня со страхом.
О́дин был моим другом, и это была одна из немногих вещей, которые меня пугали. Я никому не рассказывал о нем, потому что, узнай кто-нибудь, что мне есть о ком заботиться – даже о собаке – это было бы достаточным основанием, чтобы вытащить на свет Божий тех, кто что-то имеет против меня и моей частной жизни. Мне это дерьмо было не нужно, и я не всегда мог быть рядом, чтобы защитить О́дина. Он казался большим и свирепым для одних, но был легкой мишенью для других.
Я включил свой нетбук и отправился в кухню за апельсиновым соком. Хорошая это вещь – свежевыжатый сок. С тех пор, как я покинул лачугу в Аризоне и вернулся в Чикаго, не скупился на такие мелочи. Эти мелочи были гораздо важнее, чем думали люди, особенно, когда некоторое время приходилось обходиться вообще без них.
Не то, чтобы я до этого принимал любые небольшие блага как нечто само собой разумеющееся. Так было и в иракской пустыне, и даже на нашей базе. Паек для всех – это правило. Это полный отстой, но все равно лучше, чем быть брошенным умирать в какой-нибудь дыре.
О́дин потерся о мою ногу, и я сообразил, что на мгновение потерялся в своих мыслях. Потрепав его в благодарность, я в сотый раз задался вопросом, откуда он знал, что нужно делать и когда. Подобно тем служебным собакам у эпилептиков, которые укладывали их на пол, предчувствуя приступ, и удерживали от причинения себе вреда, О́дин всегда, казалось, знал, когда я начинал слишком много думать о прошлом.
Он был эффективнее, чем предписанные врачами лекарства.
Я выпил сок, вышел с О́дином на небольшую прогулку, а потом проверил электронную почту.
Еще несколько выигрышей в лотерею.