Продолжая сидеть с запрокинутой головой и закрытыми глазами, Вайпер спросил:
— И что ты предлагаешь?
— Хм. — Я пожевал кончик ручки, перебирая в голове несколько вариантов, но ни один не подходил. Завтра. Ты станешь моим. Вот черт. Вайпер, убирайся из моей головы!
Вайпер приоткрыл один глаз:
— Что это было?
— Э-э, ничего. — Я снова взглянул на текст песни и, надеясь, что идеальные слова придут сами собой, принялся отбивать ритм ручкой по блокноту. — Что-то металось, рвалось…
Мы сидели в тишине, которая оглушала. Особенно, когда рядом никто не напевал себе под нос, не откалывал номера и не перебирал клавиши.
— Здесь слишком тихо, — сказал я и вздохнул.
— Это можно исправить. — Вайпер сел и начал играть. Я запел куплет, но потом снова споткнулся об эту чертову четвертую строчку. Я выругался, а Вайпер тихо рассмеялся: — Ты к себе слишком строг. Здесь не нужно быть идеальным.
— Нет, нужно.
— Мы в репетиционной. Тут можно ошибаться. Просто проговори, что у тебя есть.
— У меня ничего нет. В том-то и проблема.
— Значит, ты слишком много думаешь.
Я бросил на Вайпера сердитый взгляд:
— Что-то не заметно, чтобы ты что-нибудь придумал.
Вайпер наклонил голову, заиграл и запел:
Что за Ангел, что за искушение,
Ему так нравится любить меня, сидя на моих коленях,
И просить: «Вайпер, еще. Пожалуйста, еще».
Я засмеялся и покачал головой:
— Ты ужасно смешной.
— Имеешь в виду «ужасно талантливый»? Всё нормально, можешь сказать вслух: «Вайпер, ты — талантливый ублюдок».
— Только потому что умеешь штамповать непристойные песенки ни о чем? Вряд ли.
— Я не говорил о своих навыках в написании песен, — сказал Вайпер и провел рукой по волосам. Он сделал это не специально, но я не смог отвести взгляда от его сильных рук, от того, как они опустились обратно на гитару и одна ладонь, сжав гриф инструмента, заскользила по нему точно так же, как скользила по моему члену...
Вот, черт. Нет, сегодня явно не мой день или, может, оставаясь с Вайпером один на один, я уже не мог работать, не думая о нем. Не как о члене группы, а мужчине, который был у меня на кухне... в своей гостиной... во мне.
С момента просмотра записи, сделанной у меня в квартире, — той, где я сидел у Вайпера на коленях, а он своими «талантливыми» пальцами сжимал мои ягодицы, — я не переставая размышлять, что будет, если позволить ему пойти дальше.
И почему он вечно выглядит настолько соблазнительно? Я прошел путь от точки, когда совершенно не замечал Вайпера, до точки, когда начал проявлять пристальный интерес ко всему, что касалось этого парня. Сегодня на нем были рваные джинсы, выцветшие настолько, что казалось, их носили много лет подряд. И каждый раз, когда Вайпер вставал, джинсы съезжали на бедрах так низко, что, зацепи их пальцами за петли ремня и дерни вниз, они бы точно упали. И, черт, эта мысль была восхитительной.
— Надо же. Время истекло, — сказал Вайпер, взглянув на несуществующие часы на запястье, и отложил гитару в сторону.
Это движение вернуло меня к реальности.
— Что? Почему?