Недовольно отворачиваюсь, смотрю в окно. Включаю на телефоне музыку. Втыкаю в уши наушники и погружаюсь в свою личную гармонию.
* * * * *
Мы ехали почти пять часов до места предназначения и наконец-то мы тут. У Миссисипи. Выхожу с машины и вдыхаю в себя чистый воздух. Никакой суматохи. Мы выбрали тихое местечко у почти у самой реки. Разложились на пригорке. Я помогла раскинуть покрывала наземь. Погода была чудесной. Термометр показывал почти восемнадцать градусов тепла. Снимаю с себя кардиган, кидаю на покрывало, натягиваю на себя легкую жилетку отца. Все это время, пока я помогала отцу и Харисону, Фабиан нагло разговаривал с кем-то по телефону и курил сигарету.
— Фабиан! Я же просил! Прошу, хотя бы не тут! — Громко настаивает Харисон, тот ругается. Уходит в глубь леса. — Ну и черт с тобой.
Мне становиться грустно на душе, от того, что это мужчина хочет только лучшего для племянника, а этот стервятник ведет себя неподобающим образом. Хотя, чего я ожидала. Это Фабиан Тёрнер. Это кусок дерьмица, который всем портит жизнь.
После того, как помогаю отцу и Джеку, беру телефон и иду к реке. Решаюсь все-таки позвонить Габриэлле. Как бы я не злилась на Лукаса, на нее я злиться не могу, да и не хочу. Рыщу в телефонной книге знакомые цифры. Нажимаю на «вызов» и жду ответа. Спустя пару гудков, трубку берет Габи:
— Пожалуйста, скажи, что ты жива, — выдает девушка, не злиться. Улыбаюсь. Наматываю прядь волос на палец.
— Все хорошо… Ну почти.
— Что значит почти? Говори где ты, я тебя заберу. — Девушка тараторила.
— На Миссисипи? Вот уж не думаю, что ты сюда приедешь.
— Уже… Стоп. Что? Куда, куда?
— Папа и Харисон решили меня окончательно добить. Недавно только приехали, — поворачиваюсь. Смотрю на мужчин и одного балбеса, который только что подошел. Иду вдоль берега, кидая камни в воду. — Сегодня в пол десятого мы выехали на природу. Решили развеяться. Так, хватит обо мне. Как ты там? Как… Лукас? — Не хотела я это спрашивать, видит Бог.
— Все хорошо, он идет на поправку, и… Я все знаю, Хантер. Лукас мне все рассказал.
Руки начинают дрожать. Закрываю глаза. Вспоминаю ихвзгляд. Они смеются. Им весело, когда мне больно.
— Мне очень жаль…
— Не нужно жалеть меня, Габи! — Перехожу на крик. — Перестань жалеть меня, словно, я тебя об этом умоляю. Ничего такого не произошло. Я лишь поняла, какого это быть униженной.
— Не кричи, я поняла. — Я не слышу обиды в ее голосе и нервно хлюпаю носом.
— Ты плачешь?
Действительно, я плачу. Руки дожат, в груди жжет от переизбытка чувств. Я не могу остановиться.
— Пока, Габи.
Скидываю трубку и засовываю телефон в задний карман шорт. Присаживаюсь у берега. Опускаю руки в холодную воду. Мне захотелось окунутся, в этот прохладный омут воды. Захотелось почувствовать ее холодное касание на моей коже. Не соображая, что делаю, бегу к отцу. Все трое пары глаз смотрят на меня с неприкрытым непониманием. Роюсь в портфеле. Нахожу мой маленький плед. Беру его и по дороге сбрасываю с себя вещи.
— Ты че творишь, дура!? — Сзади слышу голос Фабиана, они бегут за мной. Мне плевать. Внутри на столько все жгло, мне захотелось остановить это безумие. Захотелось затушить пожар внутри. Снимаю шорты и захожу в воду. Мои голени прожигает холод. Так приятно мне никогда не было.
— Куда ты пошла, Хантер! — Кричит отец.
— Остановись! — Харисон.
Мне плевать. Судя по голосам — в метрах пятнадцати от меня. Резко бегу в воду.
— Хантер Вирджиния Тафт! Немедленно вылезай оттуда!
Не слушаю отца и погружаюсь в холодную воду. Мое тело укутывает холодная пелена Миссисипи, я плыву все дольше и дольше. А главное, сейчас, я забываю о моей матери-бляди, о Фабиане, который бил меня, словно грушу. О Эрике и Лукасе, которые ничего не сделали с этим. Они смеялись. Смотрели на меня и смеялись. Но смех прекратился лишь тогда, когда они увидели меня в полуживом состоянии. И потом, они просто ушли. Я забываю о смерти единственной бабушки, которая помогала мне справиться с болью в ногах, в полуживых ногах. Вытирала мне слезы. Забываю свою группу балета и просто плыву. В груди начинает не хватать воздуха, я выныриваю.
— Я тебя убью, Хантер! — Кричит отец. Отплываю назад, пугаюсь. Никогда еще не видела его таким злым. Он видит это и проводит ладонью по лицу, затем по подбородку.
— Прости меня, солнышко, прошу, вылезай оттуда. Я же волнуюсь.
Тело начинает бить озноб. На самом дне очень холодно. Я не касаюсь его. Вот и сейчас, когда я могу просто взять и утонуть, от схватки судороги, я не боюсь. Но я боялась одного — что тот день с Фабианом Тёрнером повториться.