— Это ты зря отмахиваешься! — заявила Алина Петровна, подалась к нему и зашипела на ухо. — Она тут давеча вокруг твоей машины крутилась, всё принюхивалась, спрашивала — чья. И Юлечку она против тебя настраивает! Наверняка что-то с этим Виктором имеет или знает его, вот и подбивает, чтоб Юлечка на его недостатки глаза закрывала. Ведьма! А дети у неё — сущий ад. Она как-то приводила, так эти маленькие живоглоты, стервецы, всю клумбу мне истоптали!
С детьми Натальи Андрей знаком не был, да и, если честно, не планировал, а машина выглядела целой и невредимой, даже никто помадой "козёл" не написал, хотя это было в её стиле.
— Алина Петровна, не переживайте, — Андрей вздохнул. — Рано или поздно всё наладится.
Он сел на водительское сидение, уже почти завёл машину, но Алина Петровна вновь застучала пальцем по окну.
— А куда ехать-то?
— В больницу, — открывая дверь, ответил Яворский. — А что?
— Пробки! — Алина Петровна гордо продемонстрировала ему свой мобильный телефон с развёрнутой картой. — А трамваем было бы быстрее… Хочешь, расскажу как доехать?
Андрей подозрительно взглянул на неё. Поведение Алины Петровны не то чтобы было подозрительным — она имела дурацкую привычку всегда лезть не в своё дело, — просто несколько удивляло.
— Можно спросить? — не удержался он. — А почему вы так старательно пытаетесь мне помочь? Нет, я понимаю, это может быть интересно, но всё равно — зачем? Мы ж практически чужие люди.
— Мы не чужие люди, — возразила Алина Петровна. — Мы — соседи! А вам с Юлечкой я желаю только счастья.
— Алина Петровна, — укоризненно взглянул на неё Яворский. — А правду?
Женщина замялась.
— Одна молодая пара на две квартиры, — наконец-то проворчала она, — куда лучше, чем две молодые пары на одну.
— Не буду спорить, — вздохнул Андрей. — Ваш корыстный интерес мне понятен, — ему показалось, что у Алины Петровны даже немного зарделись щёки. — Но, раз уж нам обоим это выгодно, то рассказывайте свой маршрут.
— Только поторопись! — усмехнулась Алина Петровна. — Трамвай через три минуты будет на остановке…
***
На трамвай Андрей успел, хотя и заскочил в последнюю секунду. Людей хватало, но это было лучше, чем сорок минут стоять в пробке. Вообще-то в их городе это было не таким уж и частым явлением, но из окна общественного транспорта, Яворский, прижатый к стеклу и с чужим локтем, нагло впихнутым ему прямо в живот, мог наблюдать и причину — аварию.
— Уважаемая, — он попытался отодвинуть от себя какую-то полную женщину, — вы не могли бы опустить руку?
— А мне где стать? А кто будет держать мою сумку? — тут же вскинулась она.
— Худеть надо! — рявкнул кто-то. — Вот и стоять будет нормально.
Дамочка, минуту назад выбравшая Андрея своей жертвой, моментально отвернулась от него и двинулась, как тот слон на водопой, уверенно и незыблемо, в направлении нового спорщика. Своей сумкой, не так тяжёлой, как массивной, она по пути умудрилась ударить сидевшую у окна девушку, повернулась к ней и громко возмутилась:
— А в таком возрасте вообще уступать старшим положено!
Та покраснела, привстала, опуская ладонь на выпуклый живот — беременна, пока сидела, было не так заметно, — и одной своей попыткой избежать скандала подняла новую волну возмущений.
— Она ж беременна! — обозвался прежний спорщик.
Яворский стал удобнее, схватился покрепче за поручень и закатил глаза. И как он мог забыть о таком удовольствии, как езда общественном транспорте? К хорошему, оказывается, привыкаешь очень быстро.
Скандалистка нависла уже над следующей жертвой. Сумку она умудрилась куда-то пристроить, но теперь всем телом опиралась на какую-то женщину.
— Между прочим, старшим принято уступать! — завела она свою пластинку.
— Если вы толще, — подняли на неё ледяной взгляд, — это не значит, что вы старше.
Дамочка, умудрившаяся оскорбить уже как минимум половину пассажиров, вдруг застыла, хлопая глазами, открыла рот, собираясь возмутиться, но поняла, что её никто не будет слушать. Крик, наверное, застрял у неё в горле, и она растерянно оглянулась в поисках то ли защитников, то ли следующих несчастных.
Андрей почувствовал облегчение, когда трамвай остановился, и объявили нужную ему остановку. Он с таким остервенением ударил по кнопке и с такой радостью выскочил на улицу, что даже те, кому никакого дела не было до других пассажиров, проводили его удивлённым взглядом.