На этом снимке Рома обнимает меня за плечи, одаривая своей детской уверенностью. Помню, как он принялся щекотать меня, когда я отказывалась улыбаться вместе с ним в камеру фотоаппарата Дины, не желая подчиняться его сестре.
Сложное было время. Только Дине и Роме удалось сблизиться со мной, когда я думала, что осталась в этом мире совсем одна. Я ни с кем не разговаривала, пряталась по углам, пока эти двое не поставили себе цель вывести меня из замкнутого пространства, которым я окружила себя сразу после смерти родителей.
Это фото памятно для меня, как и браслет, который все время согревал мою руку, когда реальный Рома оплескивал меня холодной водой.
— А, погоди-ка, не могу поверить, что нам так подфартило!
— Что там? — вскинулся один из тех двух, которых я не знала. — Это дневник, что ли? Охренеть!
Моё сердце рухнуло вниз на скоростном лифте. Я с трудом проглотила слюну, ставшую вдруг вязкой и горькой. Рома нахмурился, но ничего не сделал, чтобы остановить своих идиотских дружков.
— Я могу это выдержать, ведь надежда жива. Но мне все сложнее с этим справиться, — прочитал вслух Коршунов, имитируя голос из мыльной оперы. Я еле сдержалась, чтобы не поддаться порыву, закрыть уши руками. Зато зажмуриться все же пришлось. — Может, стоит сделать так, как хочет он? Смогу ли я сдержать себя? Я должна попытаться. Ради него. Ради себя. — Придурок загоготал, словно гусь, вызывая у меня желание тюкнуть его по тупой голове и отправить в суп. — Он так изменился, и пора это принять…
— Хватит! — оборвала его я, помня, что последует дальше. — Перестань! Верни мне блокнот!
Я кинулась на парней, надеясь прорваться сквозь стену из их сотрясающихся в отвратительном смехе тел. Я хотела взглянуть на Рому, увидеть его реакцию, но не хватило мужества.
— Это ещё не все! — Коршунов повелительно поднял руку, переворачивая страницу. — Что может быть более отрезвляющим, чем его попытка сдернуть браслет, который он сам и надел, приказав никогда не снимать? — Он посмотрел на мои руки. — Не об этом ли браслете речь? — Я зарычала, спрятав руки за спину. — Просто украшение, но я уже одно целое с ним…
Коршунов остановился, удивленный тем, что блокнот исчез из его рук. Он посмотрел назад, на Рому, который и вырвал книжку из его рук.
— Не хочу и дальше слушать эту сопливую и бессмысленную фигню, — бесстрастно произнес он. — Я хочу курить. Мы идем или как?
Рома смирил меня взглядом, от которого по телу прошла дрожь. Он перекинул блокнот через головы своих друзей. Я подпрыгнула, немного сместившись в сторону, чтобы поймать свое сокровище.
— Сожги его, — приказал Рома, — чтобы я его больше не видел. Или я сам сожгу.
Я опустила голову вниз. Волосы тут же упали на лицо, скрывая слёзы, высвободившиеся из плена. Нижняя губа предательски задрожала. Я отвернулась, сдерживаться уже не получалось. Слезы заструились по щекам. Я хотела всхлипнуть, но не могла этого сделать, пока они рядом.
— Да ладно тебе, Фирз, — в который раз рассмеялся Коршунов. — У девчонки такие чувства к тебе! Кто ж знал, что майские мухи такие романтичные создания? Так сложно приласкать девчонку? Понятно же, что у неё зудит на тебя! Ну, хочешь, я ей займусь, раз у тебя не стоит на таких заучек?
Два дебила заржали. Я замерла, не поверив ушам. Как можно быть таким жестоким?
— На выход, — буркнул Рома. Его ничуть не покоробило предложение Коршунова. Казалось, он не обратил внимания на его слова. — А то я кого-нибудь прибью, если срочно не закурю.
— Что он сделал? — Дина вскочила на ноги, с шумом отодвигая пластиковый стул, который неприятно заскрежетал по кафельному полу столовой.
— Это не он, — выдохнула я, хватая подругу за руку, чтобы остановить её прыть.
— Да какая разница! Это его одноклеточные дружки!
— Сядь, — взмолилась я, увидев, что на нас начали оборачиваться. Всеобщее внимание доводит меня до белого каления. Сразу хочется стать черепахой, чтобы спрятаться в панцирь. — Пожалуйста.
— Чёрт знает, что такое! — с пылом произнесла Дина, но все же села, затем с таким же скрежетом пододвинула стул обратно к столу. — Я все равно это так не оставлю! Я заставлю его заплатить за это.
— Как? — насторожилась я.
— Ещё не придумала, — она поджала губы. — Но я точно что-нибудь придумаю, и тогда он будет страдать! Ох, как он будет страдать!
Её рука сжалась в кулак. Я зажмурилась, ожидая, что она сейчас ударит им по столу, но ни звука, ни вибрации не последовало. Открываю глаза, вижу нахмурившуюся Дину, которая усердно вглядывается куда-то позади меня.
— Что там? — тихо произношу я, затем осторожно оборачиваюсь через плечо.
В столовую как раз входит Рома и его честная компания. Дина заскрежетала зубами при виде брата, а я затаила дыхание, вновь замечая нехарактерную бледность на его лице.
— Тебе не кажется, что ему нехорошо? — спрашиваю я подругу, но продолжаю при этом исподлобья наблюдать за Ромой.
— С чего это?