— Потому что это будет любовь впустую, а ты слишком гордый и самолюбивый для такого.
Неправда. Я смогу. Что значит моя гордость, когда в моей жизни не будет кареглазой девушки, от которой у меня дрожат колени, а язык заплетается, словно я пьян? Ответ прост. Ничего. И я не просто не люблю себя, я себя ненавижу каждый раз, когда снова открываю дневник и окунаюсь в её неразделенную любовь.
Это Сеня больше не будет любить меня впустую, потому что я всегда буду рядом. Контракт уже почти подписан. Я упорно шёл к этой цели, когда понял, что она не собирается возвращаться.
POV Рома
Я бью головой об подголовник, затем поднимаю глаза на нужные окна. Никакого движения. Уже начинает смеркаться. Прошло два часа с того, как Сеня выгнала меня. И довольно прилично с того момента, как я приехал сюда сразу после полуночи, чтобы провести ночь здесь, понимая, что не имею права вламываться к ней.
Но сейчас другой случай. Я видел, что ей плохо. Стало ли лучше? Или только хуже? Она сейчас совсем одна. Что если ей нужна помощь, но никого нет рядом?
Воображение рисует ужасающие картинки. Я хватаю ключи и устремляюсь к ней. Пусть она разозлиться, пусть снова выгонит меня, пусть даже полицию вызовет — главное, чтобы она смогла это сделать.
Я вхожу в квартиру. Вокруг так темно и тихо, что у меня стягивает желудок. Прохожу вглубь, тщательно навострив уши. Тишина. Не слышно даже шуршания.
Сердце пропускает несколько ударов, когда я вхожу в комнату Сени. Я вижу её, закутавшуюся в одеяло. Она не двигается. Я тут же оказываюсь на постели, протягивая к ней свои руки.
Сеня выдыхает жалобный стон. Видимо, ей очень плохо. Я жмурюсь, дотрагиваюсь до неё. Горячая. Почему она такая горячая?
Притягиваю к ней свое лицо, убирая со лба влажные волосы. Касаюсь губами лба, ужасаюсь. Мои руки быстро проходятся по её шее, покрытой испариной, затем опускаются ниже. Она закуталась в одеяло. Ей, видимо, холодно. Тогда почему она так вспотела?
Я раскрываю одеяло. Сеня издает еще один стон, действующий на меня словно наждачная бумага. Надо что-то делать. Только вот я не знаю, что.
Я быстро тянусь к телефону, набираю 03. Меня бесит спокойный женский голос на другом конце провода. Рычу, чтобы она немедленно прислала скорую. Что за глупые вопросы? Чёрт, конечно, я не знаю, что с ней! Если бы знал, то вам бы не звонил!
Скорая помощь приехала спустя минут двадцать. И все это время я метался по окнам словно умалишённый. Где, черт возьми, их носит?
Сеня больше не произносила никаких звуков, даже не шевелилась. И эта тишина вызывала желание завыть. Почему я настолько бесполезен? Когда мне было плохо, Сеня всегда знала, что надо сделать, какую таблетку дать, а я что? Мой предел — это вызвать скорую помощь.
Медперсонал ввалился в квартиру, задавая кучу вопросов. И самым первым было не состояние больной, а её документы.
Я клацнул зубами, не скрывая своего раздражения. У меня был один ответ на все их вопросы. И такие слова не произносят вслух. Понятия не имею, где у неё документы, но у меня были варианты. Я нашел её сумочку в прихожей, открыл, немного покопошившись, обнаружил паспорт. Я вручил его медсестре.
— А полис? — вскидывается женщина.
— Какой ещё полис?
— Обязательного медицинского страхования, молодой человек!
— Не знаю, — пытаюсь прикинуть, где он может быть и вообще есть ли он у неё, — а без него никак?
— У всех граждан России должен быть полис, — фыркает медсестра.
— Она училась за границей. И я не знаю, есть ли у неё этот ваш полис! А спросить сейчас нет возможности! — Я указываю на кровать, где неподвижно лежит Сеня.
Медсестра внимательно исследует паспорт.
— У родителей спроси.
— У неё нет родителей! Вы собираетесь что-нибудь делать? — злюсь я. — Или так и будете стоять?
— Нам нужны документы.
— Я заплачу! — Я тянусь во внутренний карман пиджака. — Скажите, сколько стоит вызов без полиса?
— Ешь какой! — хмыкает медсестра, а доктор, наконец, приходит в движение. Он подходит к Сене, просит сделать освещение ярче, после чего осматривает лицо, шею, руки.
— Что? — слабо выдохнула Сеня, когда врач запихнул ей градусник под мышку, после чего снова отключилась.