Алый купер моей мечты, сказка, которую смогла себе позволить, чудо, ставшее былью.
Вот ведь… Привязалась к машине будто к живому существу. Неправильно, наверное?
Прости, купер. Прости. Тебе очень, очень идет алый цвет, но у меня больше нет сил. Я же все равно тебя люблю, окей? Мы же это с тобой переживем, правда?
По счастью, менеджер не стал меня преследовать, что-то объяснять и в чем-то убеждать. Спасибо ему за это большое.
«Блям-блям», — сообщил телефон.
Посмотрела на смску: «Ты помнишь о нашей встрече?»
Слава.
Очень захотелось написать, что у меня работа — прямо срочная. И выбраться нет никакой возможности. Но нет. Так нельзя. Обещала же, человек надеялся. Вздохнула, взяла себя в руки — поехала.
… И правильно сделала. Сколько я уже не была на Красной площади? Оооой. Со времен института, наверное, с тех самых пор, когда выгуливала восторженную, пьяную от счастья Ваську, которая хотела видеть все. Я составляла подруге компанию, сама вся такая пресыщенная, так сказать на контрасте.
На самом деле, именно Василиса открыла мне тогда красоту города. Красоту, которую я почему-то не замечала, хотя и любила всем сердцем Москву.
Ну, брусчатка мостовой. Ну, Храм Василия Блаженного. Ну, Кремль. Стояли и стоять будут. Чему восхищаться? Приятно, конечно, видеть восторженный блеск в глазах тех, кто впервые все это видит, даже гордость переполняет, но… не более. Тащиться куда-то, где много народа и ты все уже видала. Не слоны же, в конце-то концов?
Но с Васькой все было по-другому! Она умела заразить своим воодушевлением и восторгом, словно вирусом гриппа.
— Идка! Ну, не будь деревянной!
И мы ехали по булгаковским местам столицы, сидели на скамейке, где Воланд встретился в Маргаритой, потом гуляли по ночным набережным, любовались новогодней подсветкой на Тверской.
Счастливое было время…
Так. Надо позвонить девочкам и устроить девичник с гуляниями. А то что-то мы погрузились в любовные истории. То смеемся, то плачем, а просто погулять некогда.
— Привет, Ида.
За воспоминаниями не заметила, как добежала. И вдруг поняла, что улыбаюсь.
Слава романтично распахнул объятия, но, увидев мое нарочито-недовольное лицо, отступил и весело рассмеялся:
— Ида, ты чудо! Ты просто сводишь меня с ума…
— Потому, что неподвластна твоим чарам? — хмыкнула я.
— Получается, что так, — Слава склонил голову набок, затем добавил. — Хотя, жаль. Очень, очень жаль…
— Звезд на фюзеляже не хватает?
— Ты думаешь? — он картинно закатил глаза.
Рассмеялись и отправились бродить. Честно говоря, я все больше молчала, оставив случайного гостя наедине с городом и тысячами туристов.
Чинно, будто на параде, строем на вытяжку стояли китайцы в очереди к мавзолею. Группа школьников с утомленными лицами (будто не на экскурсии, а в шахте, право слово!), слушали о гражданине Минине и князе Пожарском, которым «благодарныя вся Россия». Кто-то на повышенных тонах спорил у памятника Жукову.
Я смотрела на людей: радостных, восторженных, воодушевленных — и становилось тепло на душе.
А Слава… Он впитывал солнце, что щедро лилось на город, рассматривал памятники архитектуры и ноги молоденьких девушек, не забывая при этом многообещающе стрелять глазами в мою сторону. На всякий случай. Ведь когда женщина говорит: «нет», это означает и «может быть», и «да, но не сегодня».
Кобель!
Я шла рядом и думала: каково это — пройтись с Кириллом по этим самым местам, среди многоголосой толпы, в обнимку?