Даже на расстоянии его проницательный взгляд заставил ее вздрогнуть. Ее кожу покалывало, и все тело пылало от жара, заставляя задыхаться. Глубокий вдох столь необходимого кислорода — и ее груди поднялись под хлопчатобумажной футболкой. Ее чувствительные соски царапали по ткани, сморщиваясь в тугие, твердые комочки, бусинками выступавшие из-под ткани.
Даже при свете дня, без всяких спиртных напитков, ее влечение к нему было мгновенным и неоспоримым. Волнующим и непохожим ни на что, когда-либо ею испытанное с Харрисоном… или любым другим мужчиной, если на то пошло. Обжигающий жар поселился глубоко в ее животе, и внезапная ноющая жажда скрутилась между ее бедер.
Судя по тому, как он слегка опустил глаза и едва заметно сжал челюсти, он заметил реакцию ее тела. Закрыв ноутбук, он поднял к ней глаза, старательно сохраняя невозмутимое выражение.
— Доброе утро, — пробормотал он низким, глубоким голосом, который был сексуальнее, чем она помнила. В сочетании с темной, грубой щетиной на точеном подбородке, этот мужчина был воплощенной женской греховной фантазии. В нем было что-то от плохого мальчика, что искушало хорошую девочку в ней перейти на дикую сторону.
— Привет, — ответила она, заставляя себя подойти к нему. Она улыбнулась, внезапно почувствовав смущение, потому что мужчина буквально видел ее в худшем состоянии.
— Садись. — Он указал на стул напротив себя.
Она понятия не имела, чего от него ожидать, но, по крайней мере, он не выгнал ее сразу. Когда она уселась, он встал и пошел на кухню. Повернувшись к ней спиной… Боже, какая у него классная задница в этих мягких потертых джинсах, — он налил стакан воды, вытряхнул из пузырька несколько таблеток и направился к ней.
— Как ты себя чувствуешь сегодня утром? — спросил он, но, учитывая, что поставил перед ней на стол воду и ибупрофен, он точно знал, как сильно она страдает.
— Лучше, чем прошлой ночью, — смущенно призналась она. — Но моя раскалывающаяся голова и больное тело явно протестуют против всех тех напитков, которыми я баловалась.
Едва заметный намек на веселье дрогнул в уголке его губ.
— Да, ты определенно кексик.
— Почему ты меня так называешь? — спросила она перед тем, как закинуть все четыре таблетки в рот и запить их водой.
— Потому что ты мало пьешь и не умеешь этого делать. Хочешь кофе?
— Конечно. Со сливками, если есть.
Несколько минут он ходил по кухне, и что-то слева привлекло внимание Саманты. Она оглянулась и увидела серо-полосатую кошку, сидевшую на подоконнике, она лениво облизывала лапу и вытирала ею мордочку. Сначала она подумала, что один глаз у нее закрыт, но потом поняла, что у кошки его нет.
— Вот, держи, — сказал он, ставя кружку и тарелку с тостами. — Тебе нужно что-нибудь поесть.
Он говорил и вел себя так, будто делал это ни раз.
— Спасибо… — Она замолчала, потому что они так и ни были официально представлены друг другу. — Я даже не знаю твоего имени.
Хотя он каким-то образом знал ее, потому что использовал его прошлой ночью.
— Клэй. — Он откинулся на спинку стула и сделал глоток дымящегося кофе. — Клэй Кинкейд.
— Значит, бар твой?
— Да.
Она взяла свой тост и откусила маленький кусочек, ища что-нибудь, чтобы заполнить неловкое молчание между ними.
— Как твоя кошка потеряла глаз?
— Я нашел ее за стойкой бара, когда она была еще котенком, — сказал он, глядя на кошку с нежной улыбкой. — Она была чертовски тощей, кишела блохами и клещами, а ее левый глаз был сильно заражен. Не уверен, что стало причиной ранения, но я отвел ее к ветеринару, и у них не было выбора, кроме как удалить глаз и зашить его.
Тот факт, что этот человек спас такое беспомощное существо, еще больше увлек Саманту.
— И ты оставил ее.
— Ей нужен был дом.
— Как ее зовут? — спросила она и сделала глоток кофе.
— Зена.