— Из Нью-Йорка, — ответил он, поцеловав меня в макушку.
— А, я так и понял. Будьте осторожны, и удачи вам. — Мистер Извращенец улыбнулся, взглянул на мои ноги, потом вернулся к своей квартире и исчез внутри.
Когда все было чисто, я шлепнула по его руке, и он мгновенно отдернул ее.
Я указала на него пальцем.
— Больше не трогай меня так.
Алек со скучающим видом посмотрел на меня.
— Я потрогал твой живот через материал платья, я не трогал голую кожу, так что расслабься и дыши.
Я почувствовала, что у меня дергается глаз, когда обошла его и открыла последний замок на своей двери. Открыв дверь, я посмотрела налево и застонала: на полу был разбросан собачий корм и разлита вода из миски Шторма.
— Я убью эту чертову собаку! — прошипела я, и, развернувшись, пошла по коридору в свою спальню.
Как я и предполагала, Шторм лежал на своей половине кровати с вытянутыми вперед лапами.
Он храпел.
— Шторм! — проревела я.
Большинство собак спрыгнули бы от страха или, по крайней мере, проснулись, Шторм даже не поднял свои уши, чтобы дать знать, что услышал меня. Он самый худший сторожевой пес в истории сторожевых псов.
— Шторм! — повторила я, подходя ближе.
Я залезла на кровать и потрясла его, пытаясь разбудить. Он открыл свои большие щенячьи глаза и уставился на меня, в его взгляде читалось отвращение.
Да, он ненавидел, когда его будили.
— Не смотри на меня так, поднимай свою задницу с кровати сейчас же или пойдешь принимать ванну.
Он медленно поднялся. Шторм ненавидел принимать ванну и узнавал слово, которым я всегда его пугала, если хотела, чтобы он сделал что-то.
Он был как мужчина.
— Давай, вставай с постели, — уговаривала я.
Он потянулся, зевнул и спрыгнул с кровати. Затем я услышала его рычание, сопровождаемое громким лаем, которое напугало меня. Он пригнулся и смотрел куда-то позади меня, я повернулась и увидела Алека облокотившегося на дверной косяк, с удивлением смотрящего на меня и Шторма.
— Ты назвала своего несуществующего парня кличкой собаки? — спросил он, не скрывая легкий смешок в своем голосе.
Какой позор!
Я почувствовала, как краснею. Я хотела умереть, когда меня поймали на лжи, но теперь все стало еще хуже, потому что Алек знал, кем, на самом деле, был Шторм.
— Заткнись, Алек! — проворчала я.
— Ты восхитительна, — засмеялся он.
Опять?
— Мне двадцать три, я не восхитительная.
— Ты восхитительная двадцатитрехлетняя девушка, котенок, — подмигнул он.
Я поджала губы и посмотрела на Шторма, когда он зарычал.