Конечно, я делала сама, лопоухий хорёк! Но, конечно, я не отвечу на теоретические вопросы, потому что делала эту работу не вчера, а как только получила задание!
— Сама. — Ответила я, наверно, скрипнув зубами. — Но к защите сегодня я не готова.
— Тогда в следующий раз оценка будет на балл ниже, — нагло заявил Кузнецов.
— Чего? — переспросила я уже почти злобно.
Этот гадёныш, сам недавно закончивший универ, вёл себя так, словно он был намного старше и опытней меня, словно не понимал, что студентка, регулярно посещающая занятия, делала работу сама и заслуживала автоматической оценки ничуть не меньше, чем раздолбай Ивлев.
— Вы принесли курсовую работу, — начал выпендриваться Кузнецов. — Значит, должны быть готовы к её защите.
Я вздохнула и стиснула кулаки. Ничего, Вселенная тебе, Кузнецов, за меня отомстит.
И я начала отвечать на теоретические вопросы, которые порой вообще не имели отношения к курсовой, но мои замечания по этому поводу Кузнецов благополучно игнорировал.
В итоге всё получилось, как нельзя хуже, ибо настроение моё было уничтожено, а препод поставил мне трояк.
Впрочем, как потом стало известно, Вселенная его наказала — он почти всё лето провёл в больнице, но к тому моменту, как мне стал известен сей факт, я подумала, что жизнь руками Кузнецова проворачивала важную аферу, и препод был лишь инструментом для того, чтобы всё сложилось так, как сложилось в итоге. Но, надо признать, на тот момент я была в бешенстве.
Негодяй Глеб! Я ведь всегда замечала, что он меня недолюбливает, но чтоб так…Из-за этого противного парня я осталась без стипендии… И почему-то была уверена, что это он всё подстроил!
— Наступи? — предложил мне Глеб спокойно, когда я выходила из универа.
Стоял со своей Любой и всё равно, заметив меня, не смолчал.
— Наступить?! — возмутилась я. — Ты в своём уме, Ивлев? Наступают в ответ, если хотят не поссориться, а я тебя ненавижу просто!
Он посмотрел на меня растерянно. Впервые видела его взгляд таким и на миг растерялась. Но напомнила себе, что он — корень моих бед, и нахмурилась.
— Ты чего, Сомова? — осторожно и как-то опасливо спросил он, склонив голову набок. Видимо, привык, что я легко принимаю его шутки и теперь не мог понять, отчего злобствую.
— Ивлев, ты зачем полез сдавать курсовик тупому Кузнецову? — спросила я прямо. — Ты никогда не сдавал всё первый, всегда сдавала я и ты это знал! А сейчас зачем-то обошёл меня на повороте, и этот придурок поставил мне три! Из-за этого у меня не будет стипухи!
Люба подошла и обняла руку Ивлева, посмотрела ему в лицо и спросила капризно:
— Что случилось, дорогой?
— Твой хахаль отнял у меня стипендию! — ответила за него я. — Отнял, потому что ненавидит меня!
Да! Пусть знает, что я знаю!
— Погоди… — попросил Глеб, продолжая смотреть на меня растерянно и теперь даже как-то виновато. — Слушай, я не собирался ничего тебе портить, Нель… Мне просто в этот раз тоже надо сдать всё пораньше, — он смотрел мне в глаза, и от участливого взгляда серо-зелёных глаз начинала кружиться голова.
Ивлев не может так смотреть на меня. Он ведь ненавидит! Я точно видела это раньше! Неужели так привыкла к его вечному присутствию в моей жизни, что не заметила, как он стал относиться ко мне добрее?
Что за чушь! Какое добрее! Он только что подписал приговор моей стипендии!
— Тебе в этот раз просто захотелось подставить меня! — уверенно ответила я.
— Это не так. — Твёрдо ответил Глеб, и мне не показалось, что он врёт.
Я вздохнула, а Люба заполнила повисшее молчание:
— Сомова, ну сама-то подумай: Глебу что, больше заняться нечем, кроме как о тебе думать! Наверно, и правда надо пораньше всё сдать! Может, на Мальдивы уезжает по горящей путёвке или ещё как? — и она посмотрела на него с надеждой и обожанием, ожидая, видимо, что он скажет: «Да, дорогая, это должен был быть сюрприз: мы едем на Мальдивы. Только ты и я».
От её взгляда я поморщилась брезгливо. А она, словно в подтверждение моих мыслей, продолжила:
— Может, и мне стоит сдавать всё пораньше, а? — и провела пальцем по открытому участку его груди: рубашка Ивлева у ворота была расстёгнута на три пуговицы.