— Нож. — Потребовал он, снимая часы и аккуратно положив на бронь капота, задержав на секунду пальцы на ремешке часов, остановившихся полностью, хотя до того оригинальный швейцарский механизм работал бесперебойно и почти без ручного подзавода три с лишним года. Костя, едва заметно усмехнувшись, глядя на циферблат замерших часов, засучил рукава тонкого черного джемпера и оценивающе оглядел поданный ему массивный охотничий нож. — Соблюдать осторожность, он вооружен. Близко не подходить, на поражение не стрелять. Сразу. — Второй его приказ под щелчки затворов, будто ставших глуше. — Я сам. И не сразу.
Спустя несколько часов Костя смотрел на красные разводы на коже своих пальцев, ладоней, особенно правой. Смотрел на уже багровые оковы спекшейся крови на запястьях. Мерно вдыхая никотин, витающий в салоне автомобиля, смотрел на свои руки пристально, не моргая, так смотрят для детальной отрисовки в памяти. За окнами проносился город, еще спящий на рассвете, но чутко, поверхностно, как перед самым пробуждением. Костя смотрел на свои руки, не реагируя на боль от лезвия, прошедшего касательно. Не реагируя на липнувшую к коже правого бока набрякшую багрецом ткань. Его взгляд был направлен только в багровые подсыхающие разводы на своих руках.
Взгляд очень спокойный. Успокоенный. Покойный.
Глава 2
День, когда я познакомилась со своей чокнутой и моя почти восстановленная жизнь снова весело и задорно покатилась под откос, не задался с самого утра.
Я проспала и, торопливо собираясь, случайно разбила кружку Артура, моего парня, через неделю уже супруга. Испоганила любимый кремовый свитшот выплеснувшимся кофе, благо остывшим и, стремясь наверстать время, затраченное на второй марш-бросок в душ и переодевания, торопливо гнала машину в сторону здания уголовно-исполнительной инспекции, опасаясь опоздать к назначенному времени.
Однако двери УИИ были заперты и стоя под ними, я уже почти в истерике перечитывала вчерашнее смс от своего инспектора с его просьбой на день позже явиться к нему с документами для ходатайства на снятие моей судимости.
Не сразу сообразила, что день позже на языке инспектора, скупого на объяснения, означает следующий рабочий день. Будний. То есть грядущий понедельник, а не нынешнюю субботу.
В салоне автомобиля, обмахиваясь папкой с документами, уверяла себя, что Цыбин, мой инспектор, все же хороший человек, несмотря на мою невнимательность, что вкупе с его вечно куцыми объяснениями работали просто на убой для моей психики. Вот все равно хороший! Ведь во многом именно благодаря ему с меня досрочно снимут судимость, а значит, не стоит подаваться душевному порыву высказаться майору за его неточности с датами явки. Убеждая себя в этом, поехала домой.
Но мне внезапно позвонил Денис, сказал, что нам нужно поговорить и попросил заехать в наш излюбленный бар. Развернула машину, примерно догадываясь, о чем именно хочет поговорить Денис, вот уже три месяца скучающий в стране и, мысленно перекрестившись, покатила в бар.
По дороге к нему моя начальница по смс сообщила мне, что она перепутала сроки и мне именно сегодня нужно посмотреть данные недавно поступивших на склад новых шмоток, а потом провести ценовую разведку конкурентных интернет-магазинов, чтобы выставить поступление по наиболее привлекательной цене. На мой резонный вопрос откуда возникло понятие о сроках и почему у нас их раньше не было, она, поменьжевавшись, все же ответила, что владелица магазина внезапно (действительно внезапно, я в этой организации полгода работала, но в офисе ее не видела ни разу, да и все сотрудники говорили, что ей похер на свой бизнес, но платит хорошо, поэтому все работают, спустя рукава, конечно, но, тем не менее) заинтересовалась делами своей фирмы и, обнаружив, что поступление было неделю назад и только вчера отфоткали моделей в новом шмотье, а на сайте его еще нет, вставила пиздюлей моей начальнице, тут же совравшей ей, что она просто перепутала сроки. И теперь Ленка экстренно собирает сотрудников, чтобы мы сделали то, что должны были сделать семь дней назад. Так что этот субботний день тоже рабочий и нужно явиться в офис как можно быстрее. Послав Ленку по известному адресу вслух и вежливо сообщив по смс, что я приеду так быстро, как смогу, остановилась у магазина и разглядывая ворон по дороге, неторопливо пошла за сигаретами. Так же не спеша вернулась, покурила у машины, флегматично наблюдая за неторопливой жизнью центра города в это не очень теплое июльское утро. Убедительно соврала паникующей по телефону Ленке, что я делаю все, что в моих силах, чтобы как можно быстрее приехать из пригорода, где, якобы, живет моя бабушка, к которой я отправилась погостить на вы-ход-ные (это слово я действительно едва не по слогам сказала. Сроки она перепутала. А я тогда дорогу, блять) и поехала к своему другу.
С Денисом Киселевым я была знакома с универа.
Поначалу, как и все остальные, считала его классическим представителем золотой молодежи. Он появлялся в ВУЗе раз в столетие, но оперативно решал проблемы со своими громадными пропусками посредством традиционно неистребимого российского метода — коррупции. Официально, разумеется, была другая версия — ну, болел человек, что тут поделать. Здоровье слабое, он в этом не виноват, и, естественно, преподавательский состав без выпендрежей шел ему навстречу в ликвидации накопившихся задолженностей.
Неплохой, явно не местный загар, не успевающий сходить между его пропусками по «болезням», брендовая одежда, разные машины представительского и спортивного класса, на которых он появлялся; все это едва ли не открытым текстом говорило о том, что «болезненный» Киселев закончит универ еще лучше меня и таких как я, со страстью грызущих гранит науки.
Как и всегда в подобных ситуациях, у него было стайка завистников (мужской коллектив не сильно отличается от женского) и много обожателей, но Денис категорически не хотел ни с кем заводить дружбу и ему было абсолютно плевать на завистников и слухи.
Я относилась к числу наблюдающих издалека и думающих о печальной участи страны (да, в восемнадцать лет у меня были некоторые очень постыдные ярлыки в мышлении вкупе с тоской по вселенской справедливости), коей руководить будут подобные люди. Я крепко сомневалась, что Киселев станет программистом и для меня было загадкой для чего он поступил на прикладную информатику и мается на кафедре информационных систем и автоматизаций.
То, что Денис вовсе не был сыном богатых родителей, я поняла случайно.
Когда он все же появлялся, то просто отсиживался и почти всегда никак не проявлял себя, но однажды, на одной из лекций, когда аудитория прогрессивно погружалась в анабиоз, он просто встал и, взяв свои вещи, пошел на выход.
Чем разрезал сонный морок аудитории и привлек мое внимание, до сего знаменательного момента всецело поглощенное страстной перепиской с Артуром, моим парнем.
Преподаватель, средних лет мужчина, безразлично считывающий текст со слайда, явно подвис, не ожидая проявления активности от аудитории, что на его лекциях привычно находилась в режиме скрытой жизни. Он нахмурено наблюдал, как сквозь тесный ряд с невозмутимым лицом направляется на выход Киселев.
— Молодой человек, вы куда так торопитесь? — подал голос преподаватель, когда Денис уже прошел ряд с краю которого, у прохода на выход, сидела я.
— Мне неинтересно. — Отозвался Киселев не глядя на преподавателя, протискиваясь между последним сидением и моими отведенными коленями. В проходе накинул на плечи куртку и пошел к дверям.
— Вам болеть интереснее, конечно. — Кивнул лектор, прохладно глядя на почти уже коснувшегося дверной ручки Дениса.
Киселев остановился и повернулся к преподавателю. В аудитории воцарилась тишина в ожидании анархической и, вероятнее всего, заранее проигранной битвы между лектором, поднявшимся с места, и студентом, появляющимся, когда захочет. И теперь, видимо, удаляющимся, когда захочет. Денис несколько мгновений смотрел в глаза преподавателю, а потом заявил:
— Мне не интересно, потому что вы даете не просто устарелую, но и ложную информацию. Мне не интересно слушать глупость, что фреймворк это инструмент для новичков, которые с помощью него смогут быстро и легко создать полноценный сайт. Мне неинтересно, потому что это полный бред и начинать с фреймворков равно тому, что никогда не научишься программировать. Фреймы это каркас, это надстройка над языком, набор библиотек, это админка, которую надо самому прописывать, как и самостоятельно продумать построение взаимодействия пользователя с функциями и данными. ЦМС, который вы тут обделили своим вниманием, это, по сути, готовый сайт, костяк, шаблон, и вот с него как раз и надо начинать новичкам, потому что там уже все продумано по взаимодействию пользователя и сайта, но не стоит забывать, что если в ЦМС есть сторонние модули, а их может быть два-четыре и больше, то может быть дикий ад в коде, вредоносные коды и прочие радости жизни. Фреймворк для опытных, пишущих сайты под активно развивающиеся, быстро меняющимся проекты. ЦМС для штамповки типовых сайтов. Это я сократил сорок минут вашей лекции и перевел ее на нормальный язык. Основное, после чего мне стало неинтересно — то, что вы говорите, что с фрейворков надо начинать, а факт в том, что к фреймам приходят постепенно, по мере накопления опыта. Как вообще можно отладить чужой код, если кроме фреймворка ничего не знаешь?
Не сказать, что я была ошеломлена тем, что мажорик Киселев, оказывается, кое-что смыслит, но это определенно изумило. И не только меня. Преподаватель тоже был удивлен, а еще уязвлен и не хотел уронить лицо:
— Начинать с фреймворков, значит использовать уже проверенные и лучшие практики написания сайтов, а не наступать на те же грабли, на которые уже наступили другие. И зачем вам копаться в чужом коде? Который, к тому же, наверняка не тестирован и не задокументирован, не говоря уже о неизвестности степени адекватности взятых шаблонов.
— Зачем мне копаться в чужом коде, — едва слышно повторил Киселев, склоняя и отводя голову так, чтобы лектор не заметил, как он быстро подавил усмешку. А у меня в голове всплыли его слова о модулях, вшитых вредоносных кодах и подозрение, что у кого что болит, тот о том и говорит, а это, вероятно, именно тот случай, иначе бы к чему поминать всуе такие аспекты? Киселев посмотрел на преподавателя и спросил, — как вы считаете, шаблон проектирования имеет прямое отношение к архитектуре приложения?
— Разумеется. — Сжав губы и строго глядя на приподнявшего бровь Киселева, ответил преподаватель. И я едва сдержалась от фейспалма, потому что вообще нет, шаблон к архитектуре имеет отношение, это верно, но косвенное и поверхностное, но уж никак не прямое.
— Мне окончательно неинтересно. — Снова едва не рассмеявшись, сказал Денис и вышел из тишины аудитории.