— Пить хочу.
Ну это уже наглость.
— Графин на столике.
Кое-как бестолочь выползла из постели и налила себе стакан воды. Дрожащими руками поднесла ко рту и жадно выпила.
— Лёш, спасибо тебе. Но мне надо бы переодеться.
Да, я это заметил. Пижама тоже взмокла и прилипла в некоторых местах. В тех самых.
Я молча встал, разозлившись на себя. Залип на сиськах долбанной бестолочи, которая ещё и чуть ли не при смерти была час назад.
— Таблетки по расписанию. Коробка на столе. Я уехал, хватит уже с меня доброго самаритянина.
Я свою миссию выполнил. Хватит. Демьян ещё раз пять писал. А тут как раз и отец отзвонился, сообщил, что скоро будут. Надо будет сказать ему, что нахрен его идею с медицинским.
Глава 47
Удивительно, но сегодня я почти выспалась. Проспала всю ночь, просыпаясь от кашля лишь два раза. В последние три недели я измучила им себя и всех в доме. Воспаление лёгких — дело не шуточное.
Школу открыли уже на вторую неделю, а у меня только температура спала на шестой день. С боку на бок переворачиваться в постели сродни пытке, потому что обе мои многострадальные половинки исколоты вдоль и поперёк. Мама брала отпуск на неделю, чтобы быть со мной. Я чувствовала себя неудобно. Ещё бы, мне уже семнадцать, а мама берёт больничный, чтобы варить мне бульончики и давать сироп по расписанию. Но Виктор сказал, что вполне обойдётся на работе неделю без своей помощницы, и что дочери она сейчас нужна сильнее.
Как только мне относительно полегчало, я принялась догонять программу. Болезнь болезнью, но экзамены и поступление никто не отменял. Сегодня после завтрака часа на четыре засела за геометрию, аж в глазах помутилось. И тут отозвался телефон. Степанова как всегда отписывалась о школьных новостях.
Степанова: «Привет выздоравливающим! Как ты?»
Фомина: «Четыре часа геометрии не способствуют выздоровлению *глаза_в_потолок*»
Степанова: «Четыре часа геометрии и здорового убьют»
Фомина: «Точно! ахаха»
Непринуждённая болтовня продолжалась ещё минут сорок. Аня написала, что сегодня сократили уроки в связи каким-то патриотическим слётом на базе школы, при чём одиннадцатые туда даже не позвали. Оно и хорошо, мы уже на финишной прямой, не до слётов. Степанова снова пожаловалась на Придурка. Именно так: с большой буквы. И кто им был, я, конечно, знала. Должанов с завидной регулярностью доставал мою подругу. И что она ему такого сделала — непонятно. Аня не из тех, кто жалуется обычно, но даже у неё уже терпение было на исходе.
Недавно Степанова вскользь упомянула, что Шевцов с Ряполовой, кажется, расстались. Все видели, как они громко ругались возле стадиона, а Ирина потом в слезах сидела одна возле теннисного корта. Это мусолили до сих пор по всей школе.
Самого Шевцова за эти три недели я видела всего несколько раз за ужином. И то мельком. Когда я спускалась, он уже обычно уходил к себе. Лишь однажды, столкнувшись на лестнице, поздоровались, коротко кивнув. После того, как он ухаживал за мной, если можно так сказать, когда мне было плохо, я почему-то сильно смущалась и сама не горела желанием видеться. А потом Алексей вроде, как сказали родители, уехал на военно-спортивные сборы от клуба, в котором занимается и, кажется, только вчера вернулся.
Я перекусила, вздохнула и принялась за литературу. Солженицын мне не нравился. Хотелось чего-то о любви, а не о тяжбах лагерной жизни. Но программа есть программа, деваться некуда. И только я начала погружаться в подробности безрадостной жизни заключённого Щ-854, как телефон отозвался сообщением мессенджера. Удивляясь, видя сообщение от Саши Тереньева — моего бывшего одноклассника и объекта неразделённых воздыханий.
Саша Т.: «Привет, Лемурчик»
Вот спасибо Алёнкиному Эльфу! Теперь и Саша меня так называет.
Яна: «Привет, Саш»
Саша Т.: «Ты как там?»
Яна: «Да норм уже. А ты как?»
Саша Т.: «Выходи через пятнадцать минут — узнаешь)))»
Со мной случился ступор. Он пьян, что ли? Куда я должна выходить?
Яна: «В смысле? Ты о чём?»
Саша Т.: «Я к сестре старшей приехал, она недалеко от тебя живёт. И я уже еду, адрес у Алёнки пробил»