На глаза наворачиваются слёзы. Мне неудобно и стыдно вот так лежать на парне. Да ещё и на ком!
— А я и не обещал сделать тебе приятно, — издевательски шепчет в самое ухо.
Дергаться нет смысла. Я попробовала, и это только усугубило моё положение. Шевцов как удав: сжал жертву ещё сильнее. Поэтому я просто затихла, в надежде, что так он отпустит меня скорее.
Но, кажется, Лекс и не собирался этого делать. Второй рукой он активировал экран моего телефона и крутнул ленту переписки. Чёрт! Когда же я уже стану ставить блокировку!
— А это кто?
В ленте сообщений мелькает моё фото с бывшим одноклассником Сашкой Терентьевым. Он мне не так давно очень нравился, но я плавала в безнадёжной френдзоне. А это фото, дурацкое такое, где я как влюблённая дурочка заглядываю ему в глаза, а он в мои, случайно получилось, когда Сашка приобнял меня однажды на перемене, пытаясь выклянчить наушники на урок.
— Твой парень?
— Тебе какая разница? Пусти!
От неудобной позы начинает ныть спина, а голова дурманится от запаха, что исходит от парня. Не к месту думаю вдруг, что за такой гель для душа убить можно.
— Ты не ответила.
— Алексей!
— Мм?
Не отстанет и не успокоится. Он ведь пришёл поиздеваться, отомстить. Так на что я надеюсь, взывая к нему?
— Нет! Просто одноклассник.
— Такой же как этот педик Чагин?
Вот мы и подошли к теме его визита. Я затихаю. Мочи нет больше напрягать спину, чтобы как можно меньше прикасаться к Шевцову. Он продолжает держать меня локтем под подбородком, разве что не так сжимает, чтобы я могла хоть как-то дышать.
— Ты поэтому решила обосрать меня перед друзьями? — прошептал интимно, прямо в ухо, отчего я где-то в спине ощутила странное покалывание. — Решила, я обидел твоего дружка?
Алексей резко поднялся с кресла и отпустил меня. От неожиданной для моих затёкших мышц смены положения, я потеряла равновесие и упала на одно колено, больно ударившись. Только попранное самолюбие не дало мне застонать от боли. Вот бы братец порадовался.
Но нижняя губа всё же начинает предательски дрожать, и приходится незаметно прикусить её.
А Алексей смотрит, замечает, что я на грани истерики. Обычно зачёсанная наверх длинная чёлка сейчас упала на лоб рваными прядями. Тёмные, в полумраке совсем чёрные глаза смотрят на меня с презрением. Как можно быть таким красивым и жестоким одновременно?
Шевцов дышит тяжело, как дикий зверь перед прыжком.
— Я не трогал твоего очкастого задрота. Разговор у нас с ним не задался, и придурок просто не вписался в угол, пытаясь протиснуться в кабинет.
Оправдывается?
— Это первое.
Алексей делает шаг в мою сторону, а я по инерции отступаю. Ушибленное колено больно простреливает, отчего не получается сдержать рваный вдох.
— А ещё я говорил, чтобы ты ко мне не смела обращаться. Это второе.
Ещё шаг. И ещё. Я продолжаю отступать, давясь болью в ноге, пока не упираюсь спиной в стену у двери. Дальше отступать некуда. Сердце оглушительно бьётся где-то в горле, на ладонях проступила влага. Я читала о такой реакции тела в учебнике — «дерись или беги». Стресс гонит адреналин по венам, заставляя тело превращаться в натянутую струну. Стресс. Каждый раз, когда в поле зрения попадает сводный брат. А сейчас, когда он стоит меньше, чем в полуметре, организм жмёт на все красные кнопки, разгоняя пульс до предела. Он вгоняет меня в ужас, как те вампиры из сна, одним лишь свинцовым взглядом раскраивая волю.
«Дерись или беги». Или сдайся, если не дано ни первого, ни второго. Драться было бы глупо — я проиграю, бежать некуда. И я сдаюсь, прикрывая глаза. Колено горит огнём. Щёки пылают от обиды.
Что дальше? Сожмёт ладони на шее ненавистной, навязанной ненастоящей сестры? Или вцепится в волосы и стукнет затылком об стену?
Но я вдруг чувствую всего лишь лёгкое касание прохладных пальцев к щеке. Распахиваю глаза, удивлённо встречая ледяной взгляд, и во мне скользкой змеёй вдруг начинает шевелиться совсем другой страх.