— Они тебя били? — его голос похож на шелест, а дыхание тяжёлое и свистящее.
Били ли они меня? Да. Я помню боль. В больнице потом сказали, что легко отделалась — лёгкое сотрясение и рассечена губа. Но я ведь успела попрощаться с жизнью уже тогда. И если бы не тот огромный пёс, что выпрыгнул из кустов и налетел на уродов…
— Несколько раз ударили, — я отвечаю так же тихо и чувствую, как щёки становятся влажными.
Ну зачем он своими вопросами вернул меня снова в ту ужасную ночь? Я проделала столько работы сама с собой и со специалистами, чтобы вернуться к нормальной жизни. Зачем снова заставил вспоминать?
— Они… — голос у Шевцова глохнет, выдавая напряжение, — они что-то ещё сделали?
Алексей вдруг хватает меня за плечи, заставляя испуганно вскрикнуть, и разворачивает к себе лицом.
— Яна, — происходит метаморфоза. Лекс теперь смотрит прямо и открыто, и голос его твёрд. — Они сделали что-то ещё?
Я понимаю, что он имеет ввиду.
— Нет, только это, — отвечаю полуправду, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. Не могу рассказать всё. — Больше ничего.
Шевцов отпускает меня и отходит к окну. Упирается ладонями о подоконник и долго молчит.
— Ты обращалась в полицию? Они их нашли?
— Обращалась, — пожимаю плечами, пытаюсь прийти в себя. — Но сказали, что вряд ли смогут найти. Я не запомнила их лица.
Шевцов ещё какое-то время молча смотрит в окно, а потом разворачивается ко мне, и выражение его лица становится непроницаемым. Маска, за которой невозможно разглядеть абсолютно никаких чувств.
— Поехали, я тебя отвезу домой.
— Я могу и сама, Лёш.
— Чёрт, бестолочь, когда ты уже прекратишь со мной спорить? Пошли!
13
Я жду у двери, отворачиваюсь, когда Алексей стаскивает мокрую майку, чтобы переодеться. Вот я снова, как послушная собачка, выполняю его команды. На споры совершенно не остаётся сил. Да и результат всегда один.
Шевцов идет за мной по узкому коридору на выход. Улыбчивая администраторша привстаёт с кресла, полностью сосредоточив на нём своё внимание, а меня полностью игнорирует.
— Алексей Викторович, вы уже закончили на сегодня? — кажется, она даже готова на колени перед ним упасть, глядя в глаза верным щенком.
— Да, Соня, — низкий голос Алексея сзади. — До свидания.
Мы выходим на стоянку, и Шевцов снимает с автомобиля сигнализацию. На щелчок отзывается чёрный «Лексус», припаркованный у самого входа. Ну ещё бы, что ещё могло так дополнить своего хозяина, как ни этот хищный зверь, сверкнувший опасно прищуренными фарами.
Алексей открывает мне переднюю пассажирскую дверь. Надо же, а раньше он разрешал ездить только сзади. Если не считать пары раз.
— Спасибо, — присаживаюсь на упругое гладкое сиденье и подбираю ноги в салон. Здесь внутри так красиво и чисто, что хочется разуться.
Шевцов ничего не отвечает, а у меня случается дежавю. Я снова нахожусь рядом с ним в машине, снова вижу, как он откидывается спиной на спинку сиденья, как сильные руки натягивают ремень безопасности, как крепкие пальцы проворачивают ключ, заводя мотор, а потом мягко ложатся на руль.
Зажмуриваюсь и отворачиваюсь, ощущая гулкие толчки в груди. Нельзя. Нельзя позволить себе снова упасть в эту пропасть. Нельзя позволить сводному брату опять ворваться в мои мысли, проникнуть в сердце. Я закрыла его на тысячу замков, и поклялась больше никогда не впускать таких, как он. Мне нужен Саша. Он добрый и терпеливый, он поддерживал меня после нападения, и с ним мне спокойно. Саша — моя тихая гавань, и он мне нужен. Он любит меня.
Я больше не хочу обжечься. Всё ещё помню, как было больно. Поэтому, нет. Я не буду смотреть на его сильные руки и красивое лицо, на упрямый взгляд и сжатые губы. Не буду.
— У меня что, рога выросли? — насмешливый голос выводит из ступора.
— Ч-что?
— Ты так смотришь, будто у меня выросли рога. Ну или клыки, — Шевцов поднимает брови, взглянув на меня и снова уставившись на дорогу. — Или это очередной твой психиатрический тест?