— Ситуация вполне понятна, — медленно произносит врач, снимая очки, и глядя на меня пронзительно-голубыми глазами, — плановая операция, к сожалению, не лапароскопическая, а полосная. Скорее всего мы освободим для вас целый день — образование большое, и вросло в сосуды. Знаете, ювелирная работа — удалить все, и не повредить жизненно-важные элементы.
Я сглатываю, покрепче сжимаю дочь и киваю. А что мне сказать на это?
— Но с тем темпом роста, который мы можем предположить, откладывать надолго операцию — не лучший вариант для вас. Вы понимаете?
Я снова киваю.
Раволский чуть наклоняет голову, словно мой кивок не проясняет ровным счетом ничего, и повторяет.
— Ждать не рекомендуется. Время в вашем случае — ваш главный враг.
— Мы согласны провести операцию как можно раньше, Петр Юрьевич, — медленно произношу я, испытывая странное чувство недоговоренности.
— Вы-то понятно, что согласны. Но, к сожалению, места распределяю не я… Все в порядке очереди, сами понимаете. Нагрузка конкретно на мою команду крайне высокая, так что, думаю, где-то через месяц…
— Месяц?!
Я в ужасе перебиваю врача, и только потом до меня доходит. Все эти повторения и странные взгляды — господи, да я будто не в России родилась!
— Сколько?
Раволский как-то по-простому кивает, словно это самый рядовой вопрос на свете, и пишет на бумажке сумму.
Я гляжу на его резкий почерк с четко выведенными цифрами, и понимаю, что не рассчитывала на такое.
А потом вспоминаю слова Евгении перед вчерашним походом домой: «Настен, если вас будет оперировать Раволский — это уже девяносто процентов того, что все пройдет как надо. Так что лучше сделать все, чтобы к нему попасть».
— Когда я могу… Принести свою благодарность?
Врач тут же расплывается в улыбке, тут же становясь дружелюбным и спокойным, и машет руками на мою напряженность в голосе.
— Ох, что вы, Анастасия, ну какая ерунда! Главное, что вы понимаете о необходимости, и согласны отблагодарить старика. А в остальном — сейчас я распоряжусь, чтоб вам выдали список анализов, и как сдадите, ложитесь в отделение. Мы сразу возьмем вас вне очереди. А вот с этим всем, главное, обернитесь до выписки…
Я киваю, благодарю врача, и снова в растрепанных чувствах покидаю кабинет. Забираю на посте документы, и тут же мне звонит Максим, что уже вызывает легкую улыбку.
— Алло.
— Насть, ну чего там?
Я глубоко вздыхаю, снова думаю о сумме, которой сейчас не располагаю, и говорю, что начинаем сдавать анализы для госпитализации.
— Окей, хорошо. Я освобожусь через час, и сразу к вам, шефа предупредил, что ты с дочкой на больничный. Тебе все передают кучу приветов и пожелания скорейшего выздоровления Маше. Научишь потом, как так быстро завести друзей в коллективе?
— Хм… Поменьше ворчать и не обращать внимание на людскую глупость и слабости?
— Могла сразу сказать, что у меня ничего не получится.
Мы тихо смеемся, и это то, что мне нужно — некий спасательный круг наших с ним невинных диалогов, когда я выхожу из зоны «господи_что_ происходит» и погружаюсь во вполне себе нормальное общение.
Что бы я делала без Максима?
С ума бы сошла от тревоги и паники.
— Спасибо, Макс.
— Настен…
Его голос перестает быть веселым, и опускается ровно в те ноты, от которых я снова впадаю в тревогу. Мы с Машей садимся в очереди на кровь, и я прижимаю одной рукой к себе дочь, а другой сжимаю телефон, чтобы не пропустить ни одного слова.