Затем встает прямо у края кровати, на которой посередине сижу я, и, звонко резанув ремнем воздух, ударяет по торчащему деревянному краю.
Будь на месте кровати моя задница, я бы визжала от оглушающей боли. Но все равно, ни капельки не страшно. Потому что уверена на все сто — моей задницы под этой пряжкой не будет.
Но я все равно поджимаю колени к груди, больше от неожиданности, чем от ощущения опасности.
— Я зол, жена, — говорит Кристофер, и еще раз лягает по изножью кровати, — за то, что ты наговорила в машине.
Хлыст ремнем.
— За то, что ты упряма до безобразия.
Хлыст ремнем.
— За то, что отказываешься доверять мне, хотя я точно этого не заслужил.
Хлыст ремнем.
— За то, что ты сбежала, и нарушила все правила безопасности, которые мы обговаривали.
Хлыст ремнем.
— И за то, что я все равно хочу тебя голую в пене из ванной, и целовать твою непослушную моську.
Самый громкий звук удара, а затем Крис просто выбрасывает ремень в дальний угол комнаты, и ловко, одним движением, взбирается на кровать. Я теряюсь от неожиданности, от слов, которые просто не заслужила своим поведением, и оттого не успеваю среагировать и уползти.
А меня уже хватают за лодыжки, стряхивая вниз, и укладываю под себя. Кристофер нависает на руках надо мной — и обжигает взглядом, открытым, настоящим, где есть боль и желание, а вместе с тем злость и отчаяние.
— Динозаврик, хватит, — пресекает он мои попытки вырваться на свободу, — я отхлещу тебя по-настоящему, если не скажешь правду. Считаю до пяти.
Он не сделает этого.
Я настолько уверена, что просто закрываю глаза, и жду его счет, не собираясь открывать рот. И, лишь когда прозвучала последняя цифра, и меня начинают переворачиваться на живот, распахиваю глаза.
— Что ты…
— О, дорогая, только не делай вид, что не понимаешь! — рявкает Крис, и одним движением укладывает меня животом на свои колени, — я предупреждал же!
Бросаю взгляд на все еще валяющийся у стены ремень, не понимая, как он собрался приводить свой приговор в исполнение… И тут до меня доходит, когда его ладонь любовно оглаживает мое бедро.
— Не смей!!! — визжу, когда он флегматично оголяет меня до бледно-розовых трусиков, и еще не трогает, но я чувствую жар его глаз на своей коже.
Нет, нет, нет! К такому стыду я была явно не готова, да и вообще… Неужели Кристофер действительно это делает?!
— А я предупреждал, малышка, — как-то обреченно шепчет муж, — я не могу быть всегда добреньким и понимающим. А раз ты не идешь на контакт, придется тебя отлупить.
Я пятой точкой чувствую, что он замахивается, и мне страшно, но не от того, что будет больно. Наверно, я могу считаться за больную, но все еще уверена — он не причинит мне боль. Но паника доходит до какого-то немыслимого предела от того, что я полуголая на его коленях…
Первый взмах рукой — и мне на попу опускается ладонь, но только не в шлепке, а замирая в сантиметре от кожи. Я чувствую дуновение холодного воздуха — а затем легкое поглаживание, что ну никак нельзя назвать ударом.
— Это просто прилюдия, малышка, — мягко произносит Кристофер, чуть склоняясь ко мне, — следующий удар будет настоящим. И для этого нам надо избавиться от лишнего…
— Нет!!! — ору я, когда чувствую его пальцы на кромке нижнего белья, и, как ошпаренная, слетаю с его колен.
Натягиваю джинсы, в каком-то приступе паники делаю круг по спальне — и замираю прямо напротив мужа.
С довольной до крайности рожей!
— Отличная попка, жена, — подмигивает он мне, и я взрываюсь.