Тянусь и целую его в губы. Это не настоящий поцелуй, просто быстрое касание. Невероятная наглость с моей стороны, но кажется, мне уже все равно.
Мой мудак, расхаживающий на работе в мантии, поспешно отстраняется, будто смутившись, вызывая тем самым у меня улыбку, смотрит при этом на непрошеного ухажера. Смотрит так, что, будь тот послабее сердечком, тут же бы и утопился. Мужчина показывает, что намек понял, и выбирается из бассейна.
— Я могла бы сама от него отделаться, — говорю тихо, почти мурча. — Спасибо за заботу.
— Я подошел сказать, что выехать придется чуть раньше, — Кирилл якобы опять о делах. — У меня возникла необходимость встретиться с еще одним человеком. Ты позавтракала?
— Да, я сыта, спасибо. Полна сил и энтузиазма, — специально провоцирую его. Зря, но меня убивает равнодушие. Мне нужны его эмоции. Любые.
— Будь готова к двенадцати, пожалуйста.
— Не хочешь поплавать со мной? Чуточку.
— В другой раз, — отвечает он. — Про ужин помнишь? Я все придумал, расскажу тебе о плане в «Элладе».
— О плане, как размазать греков?
Он кивает.
— Отлично. Жду с нетерпением.
Он не улыбается. Молча возвращается к лежаку за полотенцем и покидает территорию бассейна.
— В начале недели твоей маме позвонят и предложат работу в аграрном университете, — говорит Кирилл, когда мы совершаем поворот в сторону города после Джубги.
До этого трасса пролегала вдоль моря, и теперь я оборачиваюсь, чтобы проводить синюю гладь взглядом. Буду скучать.
Всю дорогу мне названивает клиент, и мы обсуждаем нюансы его дела. Богданов никак не комментирует, я даже уточнила, не против ли он моей болтовни, не мешает ли она ему… эм, вести машину. Он удивленно, будто не понимая суть вопроса, ответил, что нет. Лео злился, если мне при нем звонили по делам фирмы.
— Пусть обязательно съездит, — продолжает Кирилл, когда я в очередной раз откладываю сотовый. — На прежнее место вернуться не получится, там декан — кусок дерьма, с ним пять минут поговоришь — потом год не отмоешься. — Он впервые на моей памяти дает кому-то личную оценку.
— Да, я пробовала. Мерзкий скользкий тип, — соглашаюсь охотно. — Она боится, что в другом вузе произойдет то же самое. Мне ее так жаль, работа со студентами всегда была значительной частью ее жизни.
— Теперь все будет хорошо. На всякий случай объясни ей, как действовать, если подкинут деньги.
— Она не очень меня воспринимает. Понимаешь, я для нее не юрист, а просто маленькая девочка.
— Могу поговорить я. Судья для нее будет достаточно авторитетен?
— А ты сделаешь это? Серьезно? — ушам своим не верю. — Думаю, более чем.
— Скажи маме, что на собеседовании ее никто палкой не ударит. Я приеду в какой-то день на неделе вечером и объясню ситуацию.
— Спасибо, Кирилл.
— Пока не за что. Если все пройдет нормально и они с ректором друг другу понравятся, в сентябре спокойно продолжит преподавать. Дальше. Насчет операции Алексею Григорьевичу… там пока все подвешено, ищут место. Конкретнее скажу через пару дней.
— Я обила все пороги, меня везде развернули. Ждите конец осени.
— Всегда оставляют пробелы в расписании для экстренных случаев. Ну либо для блатных, это же юг, — со вздохом.
Я снова благодарю его. И еще один раз, когда он останавливает мерс напротив моего подъезда. Кирилл не спрашивал адрес, откуда-то сам знал, где я живу. Меня удивляет этот факт, но я решаю на нем не зацикливаться.
— Я заеду за тобой в половине седьмого, — говорит он.
— Буду блистать, обещаю, — примирительно улыбаюсь.
Давай мириться. Люди так делают — ошибаются, искренне раскаиваются, прощают друг друга.