Я киваю самой себе.
— Я уеду из города. Через две недели повезу отца на операцию и не вернусь. Вы их не трогайте больше. Они-то ни при чем. Они не виноваты, что я имела неосторожность полюбить вашего сына. Им здесь нравится.
— Я никого не трогаю, — перебивает он меня сухо. — Просто одиноким строптивым девушкам живется несладко. Ты молода и неопытна, пока не разобралась, насколько жизнь бывает скверной. Посмотри только — твои волосы больше не блестят, глаза потухли. Еще немного, и обозначатся носогубные складки. Вот, я уже вижу тревожную морщинку между бровей. Разве оно все того стоило?
— Я уеду, сказала же. С Леонидасом мы расстались за месяц до обручения. Между нами давным-давно ничего нет, он женился на другой.
— Леонидас намерен разводиться. И развенчиваться.
— Я к этому не имею отношения.
— Это все хорошо, конечно. Но есть одна проблема. Если ты уедешь, что-то мне подсказывает, мой дурной сын сорвется за тобой, Лада.
Так вот какую цель преследует Спанидис. Он не пытается меня выжить. Напротив.
— И что же мне делать? Я не могу заставить его полюбить жену.
— Ты же умная хитрая девочка, Лада. Убеди моего сына, что ему нужно воссоединиться с Олимпией ради вашего с ним будущего. Прости его, обласкай. Помиритесь.
— Вы с ума сошли, — брезгливо морщусь.
— Свою первую брачную ночь он провел с тобой. Ты считаешь, что после этого сможешь спокойно радоваться жизни, пока две приличные семьи отмываются от позора?
Я вскидываю на него глаза. В голове проносится: «Дверь и окна не открывай, на балкон не выходи». Он предупреждал, догадывался, что так будет. А я не послушала.
— Леонидас пьяный приехал ко мне ночью! Вел себя отвратительно. Я его пустила, чтобы прекратить этот позор! Кто-то мог заснять его на телефон и выложить в сеть. Я хотела как лучше, — тороплюсь оправдаться.
— Я пришлю тебе адрес, где прячется мой сын. Прямо сейчас иди домой, собирайся и следуй по нему. Скажи Леонидасу, что без него жить не можешь. Ты ведь любишь его. Я даю вам свое разрешение — дружите, встречайтесь. Никто тебе слова не скажет, никто больше не обидит.
Я отрицательно качаю головой.
— Мне так тебя жаль, девочка. Просто очень сильно жаль. Потому что происходящее сейчас — это херня в сравнении с тем, что тебя ждет. Москва тебя не спасет. Если твоя красота так манит моего сына, что случится, если ты ее вдруг растеряешь?
Я поднимаюсь с места и иду к выходу.
— Завтра утром я жду новостей от Леонидаса!
Мои губы припухли от того, как безжалостно я их кусаю. Бар находится в ста метрах от дома, где я снимаю квартиру, и я преодолеваю это расстояние практически бегом.
Тщательно моюсь в душе, привожу тело в идеальный порядок. Придирчиво рассматриваю педикюр. Сушу волосы феном. Рисую стрелки на веках, которые от дрожи рук выходят косыми и скорее уменьшают мои глаза, чем увеличивают. В итоге умываюсь и ограничиваюсь блеском для губ.
Снова вызываю такси. Сколько же я сегодня просадила на поездки? Называю адрес. Я знаю, где живет Евгений. А еще я знаю, что он правда хороший человек. И ни за что не станет сплетничать. Наверное, он один из лучших людей, с которыми я знакома.
Дом Евгения расположен в элитном частном секторе. Въезд на улицу загораживает шлагбаум, поэтому до ворот я иду пешком.
Звоню в его домофон около полуночи. Долго звоню. Наконец, фонарь на крыльце вспыхивает, хлопает входная дверь. Шаги. Ворота открываются, заспанный грек щурится, глядя на меня.
— Лада? Что случилось? Где Елена?! — пугается он.
Глава 20
— Все в порядке. С Еленой так точно, с ее родителями не пропадешь! Евгений, прости, пожалуйста, что так поздно, но у меня нет твоего номера. А попросить его я не могла по понятным причинам. Покажи дом, в котором живет Богданов Кирилл.
Евгений моргает.
— А тебе зачем?