Хотя, почему перелом хуже пробоины в голове?
Над последним вопросом я задумалась, задержав палец на кнопке звонка.
Дверь открылась внезапно, и я завизжала как ненормальная. Вся Петина голова и лицо, всё было залито алой кровью. А я ещё с детства знала, что алая кровь — это хана! Несчастный почти труп! Петенька что-то говорил, но я не слышала из-за собственного визга пока он на меня не рявкнул.
— Да не ори ты! Это краска. — добавил зло, утираясь какой-то тряпкой.
— К-к-краска?! — голос вернулся после такого-то стресса, но я стала заикаться.
Трясло меня сильно, возможно, поэтому слова не находили выхода сразу.
— Да. На стремянке банки стояли, запнулся о шнур и вот. Проходи, отмыться поможешь. Голос смотрю вернулся. — довольно лыбясь заметил Петенька, а я поёжилась от непроходящего ужаса.
Зубы, губы, весь его рот тоже были алые, словно внутренние органы повредил.
— А-а-ага. — подтвердила я принюхиваясь.
Краска была непонятная, текстура густая словно масляная оттого и на кровь так была похожа, но запаха не имела совершенно. Сырым бетоном разве, но я сомневалась, что это от неё.
— Туда проходи. — Петенька указал мне на дверной проём ванной комнаты, двери ещё не было.
В квартире в принципе ещё ничего не было кроме готовой ванной комнаты и то без двери.
— Чем помогать? — собравшись, смогла задать вопрос без заикания.
— Душ подержи над головой. — в руку Пётр вручил мне лейку, настроив воду склонился над ванной, стянув перепачканную краской футболку.
Сглотнула слюну.
Такой он. Неплохой. Плечи широкие, спортивный, мышцы красивые, но не шкаф как Викин Бычок и уж тем более не Светкин Мамонт. Обычный мужик! Такой эффект наверняка был достигнут не в спортзале, а как побочка тяжёлого физического труда.
— На голову лей! — рявкнул Петенька.
Пока я любовалась его спиной, что действовала на меня успокаивающее, руку с душем неосознанно отвела в сторону.
— Лью! — исправилась, наводя струи воды уже на мыльную Петину голову.
— На задницу мою снова пялишься? — хохоча, спросил Петенька.
— Нет. Задницу я уже утром разглядела. — не стала отрицать, а зачем?
Петенька-то поди этого не ожидал, подавился чего-то, закашлялся. Не упустила шанса отлупить его, от души три раза хлопнула ладонью в районе лопаток, любуясь красным отпечатком. Вроде как откашляться помогала, но от души его побила, стиснув зубы, пока он не рявкнул на меня;
— Да не лупи ты! Откашлялся я. А что тогда? — уточнил он хриплым голосом, забыв про своё занятие, вода просто лилась ему на затылок.
— Кафель красивый. Это же не ромбы, как это называется? Шестигранник? — ну кафель и правда был красивый и названия я не знала, а скажи я Петеньке про спину, зазнался бы ещё.
— Стрела. — хмуро заметил Пётр, — Не отвлекайся! — строго велел и принялся дальше отмывать свою красочную голову.
А я продолжила любоваться его спиной, украшенной отпечатками моей ладони. Хоть какая-то месть состоялась.
Ура!
Как только Петенька более или менее отмылся, суша волосы салатовым полотенцем, спросил;
— А чего пришла? — строго так, ещё и нахмурился при этом.
Вот не вызвала у меня его строгость и хмурость никакого желания признаваться в том, что я за него переживала. Других же веских причин притащиться в логово этого мучителя с отбойником не было. Снова включила дурочку.