«Тебе хоть официально дали отставку», — думаю я, бросая на девчонку жалостливый взгляд. И заходя в подъезд вслед за опытным сердцеедом, шепчу раздраженно:
— Мог бы как-то цивилизованно отказать. Объяснить ей, что наша помолвка временная.
— Обойдется, — фыркает Леха, поднимаясь по лестнице. — С такими людьми делиться секретами — себя не уважать…
— Тогда зачем связываешься? — огрызаюсь я. — Еще вон кольцо купил…
— Но его носишь ты, — отрезает он жестко и, поднявшись на площадку, с ужасом смотрит на входную дверь.
— Етить-колотить, — рычит он, а я рефреном повторяю привязавшееся «Твою мать!».
Все стены около квартиры и сама дверь расписаны фломастерами. И смысл наскальной живописи сводится к пяти словам «Лешенька, я тебя очень люблю!».
И если с двери удается сразу стереть весь этот ужас, то стены вообще не подлежат восстановлению. Только перекрашивать.
Войдя в квартиру, я стремительно несусь в кухню и, выпив стакан воды для успокоения, звоню своему прорабу.
— Виталя, — прошу слезно. — Мне нужно срочно перекрасить две малюсеньких стеночки. Пришли человека, пожалуйста!
— Кира Михайловна, милая, — пыхтит в трубку Виталий. — Конец рабочего дня… я даже не знаю…
— Двойной тариф, — пресекаю я его стоны. Волшебная фраза творит с прорабом чудеса. Голос мгновенно меняется, и тон становится деловым.
— Да при чем тут тариф, — будто нехотя, отмахивается он. — Сейчас постараюсь прислать к тебе человечка. Если никого не найду, приеду сам.
— Спасибо тебе, друг, — воркую я, прекрасно зная, что Виталя, жадный до денег, заявится лично.
И точно, не успеваю нацепить джинсы и белую рубашку, как в дверь звонят.
Толстый мордатый Виталя по-свойски заходит в дом и сразу же натыкается на сидящего на диване Воскобойникова.
— Здрасьте, — бормочет благоговейно. — А я ваш поклонник. Все фильмы смотрел, — замечает добродушно-дурашливо.
— Я очень рад, — вздыхает звезда экрана и, поднявшись с дивана, демонстративно удаляется в мою спальню. В мою спальню, мать вашу!
— А это правда Воскобойников? — все еще не веря, что по моей квартире босиком разгуливает знаменитость, шепчет Виталя. — Я даже не знал, что вы знакомы…
— Дружим, — многозначительно сообщаю я. — Давно, — добавляю веско.
— То-то я смотрю, все стены расписаны, а внизу какие-то девки толкутся. И баннер напротив дома повесили. Я вот подъезжал, его монтировали.
— Какие девки? Какой баннер? — будто попугай Кеша, повторяю я. — Где?
— Так я ж и говорю, — бурчит прораб. — Девчата внизу. Баннер на рекламном щите напротив дома.
— А что там написано? — не отстаю я, наблюдая, как Виталя достает из пакета валик и краску.
— В этом доме живет Алексей Воскобойников, и дальше какие-то ругательства. Ну и стрелочка к вам во двор.
— Леша! — ору я, устремляясь в спальню. — Ты слышал? Нам теперь из дома не вырваться! Все твоя Симона…
— Прекрати кричать, — спокойно останавливает меня Воскобойников. Этот наглый тип лежит посредине моей кровати и качает больную руку. — Лучше принеси мне обезболивающее. Там классный состав. Моча единорога и белладонна.
— Что делать будем? — шиплю я, не двигаясь с места.
— Да ничего, — отмахивается мой жених. — Переночуем здесь. А завтра с утра моя охрана подтянется.
— И она расстреляет всех твоих поклонниц?