— Сказано тебе, руки не распускать! — рявкнул Максим и дернулся в сторону друга, но, видимо, вспомнив, что я стою за его спиной, остался на месте. — Не трогай ребят.
— Полина, — слышу, тон Бориса изменился, стал мягче, — выходи, крошка.
Я замерла на месте, не могу и пошевелить ногой, а тут еще и рука Максима прижимает меня к его спине.
— Щенок, ты что, не слышишь меня? — зло рычит Царев. — Руки свои убери от нее. Полина!
Меня лихорадит, мозг не соображает, хотя должен, нужно что-то делать, иначе они нас просто здесь убьют. Нет, не нас, а Максима.
— Если ты сейчас будешь хорошей девочкой и отойдешь от этого голодранца, то мы поедем домой, и я обещаю, что постараюсь забыть, что здесь произошло.
Я не верю ему, прижимаюсь лбом к лопаткам Максима. Не хочу, не хочу оставлять его одного! Чувствую, как по щекам бегут предательские слезы.
— Она никуда с тобой не поедет, — у Макса такой спокойный и уверенный голос, как будто он не понимает, что нам не справиться с Борисом. Да если он захочет…
— Сука, заткнись! — Борис срывается на крик.
Секунда, и Максима отрывают от меня, как любимую игрушку, и на моих глазах он отлетает к ногам второго охранника. Парень вскакивает на ноги и кидается драться на громилу, который превышает его в росте почти на голову, а в плечах — даже страшно подумать. Не замечаю, как со мной рядом оказывается Борис, он больно хватаем меня за предплечье.
— Ну, что, наигралась? — смотрит на меня злобными глазами.
Я захожусь в беззвучном рыдании, потому что на моих глазах охранник мужа избивает Максима, а я, как и шесть лет назад, ничего не могу сделать.
Помощь приходит неожиданно. Со стороны лагеря раздаются громкие голоса, и на площадку выходят Иван и Алексей. У меня сердце чуть не разорвалось от радости. Они, не разбирая ситуации, видя, что бугай избивает Максима, кидаются к нему на выручку.
— Кончай их, Вася, — отдает приказ второму охраннику Борис. — А ты, — смотрит он на меня презрительно, свысока, — теперь будешь сосать у меня каждый день. Раз тебя не устраивало прошлое мое отношение к тебе, придется менять его кардинально, — его губы перекашивает недобрая ухмылка.
Он выворачивает мне руку, и я скулю от боли. Даже не заметила, как рядом появился Максим и с размаху заехал Борису по челюсти. Но тот лишь резко дернул головой и, отбросив мою руку, отступил на шаг назад, провел ладонью по губам. А когда увидел на ней кровь, громко засмеялся. Этот смех был страшнее, чем его угрожающий тон. Максим застыл в ступоре на мгновение.
— Вася, ты видел? Он меня ударил, — обратился он к охраннику, который никак не мог отбиться от ребят, что подтянулись из лагеря. Но даже двоим им не удавалась справиться с бугаем.
— Нет, мелкая пид@расня, так не пойдет.
Вижу, как его рука достает из-за пояса джинсов пистолет и направляет его на Макса, который уже хотел сделать шаг навстречу.
— Борис, не надо!
Одновременно с моим криком раздается выстрел.
— Максим! — кричу надрывно и кидаюсь к парню, но Борис на ходу ловит меня за волосы и резко тянет на себя.
Я падаю и больно ударяюсь копчиком. Меня оглушает тишина. Все замерли на местах и не шевелятся. Охранники растолкали застывших ребят. Глаза застилают слезы. Максим лежит на боку и хрипит, а я не могу, не могу к нему прикоснуться. Борис тянет меня за волосы, заставляя встать, и я подчиняюсь. Нет, мне не больно, я ничего не чувствую, кроме вселенской пустоты, что разрастается внутри. Ненавижу судьбу, ненавижу всех, кто меня когда-то лишил любви и Максима.
Небо разразилось дождем, и точно так же сейчас у меня внутри.
— Ну, что, довольна? — язвительный смешок вырывается изо рта Бориса. — Но это еще не все, мой цветочек, — он прижимает меня к себя.
Я упираюсь ему ладонями в грудь, пытаюсь высвободиться, но он второй рукой бьет сильно по моим рукам, заставляя их согнуться в локтях, и я, охнув, уступаю. Он впивается в мои губы, сминая их, целует, кусает до боли. Я закрываю глазу, потому что не могу по-другому. — Открой глаза, — приказывает муж.
Но не он меня заставляет это сделать, а скорее всего, внутренний голос или инстинкт, не могу сказать, но, когда я открыла глаза, я увидела, что Максим стоит на ногах и держится за плечо. Вся футболка в крови.
— Тварь, — шипит он, — ты старая тварь, которая, уже давно должна сдохнуть и гнить в могиле.
Я не понимаю, зачем Максим еще сильнее злит его.
— Давай еще, продолжай, — бравадным голосом подначивает его Борис, а у самого, вижу, на скулах ходят желваки.
— Ублюдок! — выплевывает Максим, и это становится точкой кипения для мужчины, он возводит пистолет и снова направляет дуло на Максима, целится в грудь.