Возвращались в избушку вдвоем — домовой в гости пошёл. Фамильяр ехал на мне, забравшись на горб, я несла лукошко с травами, собранными Трофимом.
— Совести у тебя нет! — ворчала на кота. — Ты же весишь килограмм десять, наверное. Подумал бы, как мне тяжело таскать тебя!
— Я устал… — захныкал зверёк, удобнее устраиваясь. — У меня лапки болят!
— За мышами по полю скакать не болели, а как идти домой…
— У ворот всадник. Сейчас вернусь, — фамильяр спрыгнул в траву и исчез, пользуясь навыком перетекать в пространстве, подаренным ему Френки.
Поставила лукошко на землю, потёрла поясницу. Как же надоело мне это неуклюжее тело! Каждое движение только что скрипом не сопровождается. Отпроситься бы в отпуск и сбежать на Океан, погреться на тёплом пляже, поплескаться в солёной воде, поболтать с Френки…
— Посланник Акамира ожидает, — отрапортовал Филипп, вернувшийся из разведки.
— Ты с ним разговаривал?! — ахнула я.
— Не я с ним, а он со мной. Увидел меня и спрашивает: «Ягу не видел? Я ей грамоту от князя привёз. Поищи бабку свою». Вот я за тобой и вернулся.
Пергамент верховой сунул мне в руку, не покидая седла. Буркнул, что торопится, и ускакал.
— О чем просит? — торопил развернуть свиток кот.
— Почему ты решил, что просит? — вредничала, не торопясь читать послание. — Может, на пир приглашает? Слушай:
«Бабушка Агунюшка, низко кланяюсь тебе и покорно помощи прошу. Сотвори чудо, избавь от напасти. Клещи одолели! Волхв наш что уже только не пробовал, но ничего не помогло. На одной земле живём, бабушка, потому на тебя надеюсь.
Телегу за тобой не шлю, зная, что ты на ступе летаешь. Видели тебя, как ты над Заречьем туда-сюда носишься.
Жду помощи в ближайшие дни. С уважением и верой в твою силу, Акамир».
— Тебе тоже показалось, что угрожает?
— Это он от страха и незнания, что делать.
— Полетим?
— Обязательно. Трофима дождёмся с ответом от водяного и полетим. Пойду попарюсь, а ты дом стереги.
Собрала в корзинку шампунь и гель контрабандные, «мыло душистое, полотенце пушистое», халат длинный, крынку кваса и пошла расслабляться во влажном жаре. Парилась долго и с удовольствием. Хлестать себя веником неудобно, но заклинания на этот случай не было, и пришлось стараться самой. После бани долго пила чай, настоянный на свежесобранных травах, потом с Филиппом любовались закатом и вечерней зарёй над лесом. Не дождавшись загулявшего домового, пошли спать.
— Проснись! Да проснись же ты! — кот прыгал по ногам, стараясь разбудить меня.
В избушке было темно, значит, на дворе ночь глубокая. Щелкнула пальцами, зажигая светлец:
— Ты чего?
— Ходит вдоль ограды кто-то.
— Пусть ходит. Охранное заклятие надёжное.
— Может, Трофим вернулся, — заглянул в мои заспанные глаза фамильяр, волнующийся за друга.
— Он же предупреждён, что ночью контур не открою, — раздражённо ответила, ища босыми ногами обувь.
— Мы только спросим: «Кто там?» — и сразу спать вернёмся, — продолжал уговаривать кот, и я, сердито сопя, пошаркала к двери.
Вышли на крыльцо. Луна уже заканчивала свой ночной путь, и на востоке цвет неба менялся на сиреневый. В лесу хор соловьёв выводил трели и рулады так громко, что удивилась, как Филипп через их свист смог услышать шум у ограды.
— Кто там? — выполняя программу минимум, спросила я ночь.