Зверь фиксирует меня. Теперь ему хочется двигаться самому. Одну руку он перемещает. Просовывая между моих ног. Второй продолжает за бедро держать. Что он делает? Щипает пальцами спереди. Теребит меня.
— Бля, у всех баб на этом месте чуть тронешь — течь готовы. А ты как пластмассовая чурка! — недовольно цыкает.
Прекращает попытки найти что-то особенное во мне. Продолжает терзать. Мучить. Врываться.
Долбит, как пневномолоток. Боль бьёт по нервным окончаниям. Как молния в сухую землю. В одно и то же место. Так и он в мою промежность тыкается толстой дубиной. Скорость становится запредельной. Это не толчки. Это безумная долбёжка. Его длина снова и снова разрывает все мои внутренности.
Мне кажется, что я уже не то, что не девственница, я уже почти мёртвая. По внутренней стороне бёдер липко и мерзко кровь скатывается.
У меня не получается вырваться из душной пытки рук Зверя.
— Сучка-а-а-а-а… Давишь щелью так, что тебя долбить часами хочется!
Дёргаюсь, бьюсь под напором его огромного члена. Неужели это не прекратится?
Глава 25. Арина
Сильные пальцы меня ещё жёстче фиксируют. Я каждой клеточкой чувствую, как его тело напрягается. Становится литым монолитом. Потом судорога, как цунами, по нему прокатывается мощной волной.
Струя спермы на огромной скорости толчками вырывается из члена. Он заливает меня своим семенем. Орошает стенки лона. Мощно. Долго. Напором. Ещё и ещё… Потоп. Наводнение.
— Принимай… — стонет, продолжая двигаться, замедляясь. — Всё до капли чтобы впитала!
Я уже не дёргаюсь, обречённо принимаю свою долю. Простыня мокрая. От слёз. Течёт из глаз и из носа. Слюни, слёзы. Сопли. Солено на губах. От слёз и от крови. Кажется, я губы прокусила.
Зверь отстраняется. Его член выскальзывает из меня ещё твёрдым. Не до конца опавшим.
— Вот так! — отвешивает шлепок по заднице. — Пометил я тебя, Малая.
Я пытаюсь встать. Мерзкое ощущение. Хочется смыть с себя всё. Кровь. Сперму. Пот. Слёзы. Но Зверь на кровать падает ничком и меня к себе утягивает. Обнимает.
— Не дрожи, Малая. Полежи здесь, успокойся. Завтра подмоешься…
Выть хочется. Но истерика пустая. Как икота. Без слёз. Трясёт меня сильно. Зверь рывком меня в тело вжимает.
— Перестань скулить, Малая. Я старался не рвать тебя — иначе бы помощь понадобилась, а мне лишние проблемы ни к чему. Но с целкой ты своей уже попрощалась. Невелика потеря.
Закусываю губы. Но выходит тонкое и жалкое «у-у-у-у-у-у»…
— Слушай, что я тебе говорю, Малая. Скулить будешь — в глотку болт вгоню. Вобью по самые яйца. Так и спать будешь, с моим хреном в глотке. Хочешь?
Отрицательно киваю головой.
— Правильно…
Тяжёлая ладонь на плечи ложится. Пальцы Зверя в волосы впиваются. Сильной хваткой.
— Спи, Малая. И богу своему молись, чтобы сразу от меня понесла. Иначе долбить тебя каждый день придётся.
— Не надо…
— Не скули, крошка! Мне тебя тоже не в удовольствие насухую драть! Я привык, чтобы бабы текли и сами дыркой подставлялись… — хмыкает Зверь. — А у тебя не дыра, а щель крохотная. Пустыня, блять, горячая. Узкая и тесная…
Голос мучителя становится более хриплым и низким. Оголённой кожей живота чувствую, как его дубина снова каменной стала и дёргается. Концом в меня упирается.
— Узкая, но вкусная. Никогда таких не драл… — рычит Зверь. Совершает несколько порочных толчков. — Сладкая конфета, аж снова на тебя встаёт. Скажи спасибо, что я тебя только обрюхатить хочу. Иначе бы не слез. До рассвета бы на члене вертел.
Зверь говорит и трётся. Толкается в меня. Постанывает. Дышит мне в волосы. Грязно. Пошло. Одержимо.