— Не делала. Только у всех на тебя стоит. Твой вид жертвы всех притягивает, — неожиданно говорит Ризван. Прямо в глаза смотрит, втолковать пытается. — Хочется выдрать тебя. Им всем. Потому что так было запланировано. Теперь Зверь своё мнение поменял. Но тебя мысленно все на конце члена вертят. Будь незаметной. Не раскрывай свой рот лишний раз. Усекла?
— Я ничего из этого не желала! — говорю я.
Ризван запускает пальцы в волосы и шипит в самое лицо:
— Вот что ты сейчас делаешь, а? Сказал — будь незаметной подстилкой. Ты прогибаться должна. Без лишних слов. А ты свой рот раскрываешь, и всем похотью разум туманит.
— Даже тебе?
Мужчина разжимает пальцы и отталкивает меня ладонью.
Молча.
Отходит в сторону и скрещивает руки под мощной грудью.
— Приведи себя в порядок и переоденься.
Я захожу в небольшую комнату. Там у хозяйки дома тазы стоят и утварь для уборки. Я умываюсь в полутьме крохотной комнаты. Вода прохладная, таз на полу стоит. Но мне этого хватает. Потом беру чёрную одежду и голову платком повязываю. По двери кулаком грохочут.
— Выходи давай. Время вышло! Не на бал собираешься!
Приходится торопливо выпорхнуть из комнаты и из дома. Зверь в кадке огромной ручищи омывает. Они у него, как в моих кошмарах, по локоть крови. Краем глаза отмечаю, что по улице того бандита проносят. Он головой еле дёргает, но красным лицо залито, руки висят безвольно. Мне кажется, что ему недолго жить осталось, даже если он ещё жив.
По телу волна ледяная прокатывается. Я под защитой Зверя — сам сожрёт, но другим не позволит.
Глава 18. Арина
Похороны проходят быстро. Как на ускоренной перемотке. Не знаю, как так быстро всё удалось организовать. Но яма для могилы уже вырыта. Дед лежит в гробу. Вытянувшийся во весь рост. Я уже и забыла, какой он высокий. Но после смерти он снова напоминает о былой силе.
Местные молча провожают процессию на небольшое кладбище. Уже и крест вытесали, и табличку приготовили. Остаётся только гроб в могилу опустить и пару комьев земли кинуть.
Деревенские парни ждут. Стоят, опираясь на лопаты. Молчание такое, что слышно, как мухи в жарком воздухе жужжат.
— Арин, ты эт… самое. За документы не беспокойся, — едва слышно говорит Никольский Михаил Валентинович, наш участковый. — Всё будет сделано в лучшем виде.
Я оборачиваюсь на участкового. О каких документах он говорит? От мужчины едва заметно несёт перегаром и взгляд мутный. Держится он так же, с опаской поглядывая на грозные фигуры бандитов. Их много. Кажется, даже больше, чем деревенских. Оно и понятно.
На похороны сунулись только самые близкие и самые любопытные, которым всё ни почём. Вроде Кристины. Девка совсем стыд потеряла — голову не платком повязала, а шалью чёрной с красными маками.
— Какие документы, Михаил Валентинович?
— Ну так… — снимает фуражку, отирая пот со лба. — Свидетельство о смерти. Всё сделаю. Оформлю.
Я беспомощно гляжу в лицо мужчины. Красноватое, с выступившими жилками. Перевожу взгляд в сторону, показывая глазами на бандитов.
Участковый вздыхает. Треплет меня по плечу.
— Соболезную, Арина. Хороший мужик был твой дед. Но все мы там будем рано или поздно… — наклоняется, говоря еле слышно. — Лучше поздно, Арин. Жить-то хочется!
Участковый отходит. Вот и всё. Жить-то хочется всем. Каждому, кто глаза опускает и взгляд в пол прячет. И видят же все — произвол, беззаконие, но молчат. Языки поглубже засовывают.
Бросаю комья земли на светлую крышку гроба. Прощаюсь с дедом.
Деревенские сразу же за работу принимаются. Закапывают могилу лихо и быстро. Потом все уходят. Растворяются и спешат попрятаться по домам. Переждать нашествие грозных бандитов, чтобы потом жить, как ни в чём не бывало.
Я остаюсь у насыпанного земляного холма. Простой крест деревянный. Несколько строчек. Имя, дата рождения и смерти — вот и всё.
— Пусть земля ему будет пухом. Порадовала ты его, внучкой побыла — пора и честь знать, — участковый, Михаил Валентинович, снова подошёл и не торопится уходить.