— Нету там ничего, — пробормотал я.
Кувалда, тащивший повозку, ибо наши лошадки дали дуба едва начав подъем в горы, остановился в нескольких шагах от меня.
— Тама што-то ешть, — сказал он, указывая на заросли кустарника.
"Вот, слушай, что тебе человек говорит", усмехнулся Меч.
Пожав плечами, я направился в сторону зарослей. С вялой надеждой на то, что там окажется избушка. Или пещера. Или хоть что-нибудь, в чем можно отдохнуть и укрыться от этого холода.
Что ж, желания исполняются. И на этот раз оно исполнилось без какого-либо подвоха. В жиденьких зарослях чахлого кустарника обнаружились какие-то старые развалины. Полуразрушенные стены, сложенные из крупных булыжников, оказались на удивление хорошей защитой от ледяных порывов ветра. А сухие ветки кустарника отлично подошли в качестве топлива для костра. Перегородив повозкой единственный вход в развалины, Уй-Буй и Кувалда быстренько соорудили костер и несколько лежанок. Я соорудило небольшой навес. Бесполезный Амчхи уселся у весело потрескивающего костерка и сунул руки, чуть ли не в огонь. Ириэт мгновенно забилась под навес и закуталась в одеяла.
— Для сугрева, — Уй-Буй достал из повозки бочонок с крепким вином.
Радостный Кувалда тут же извлек глиняные чашки.
— Держи, — Уй-Буй протянул мне чашку с вином.
— Нет спасибо, — я покачал головой.
— Ну, как знаешь, — вздохнул толстяк и, залпом выпив вино из предложенной мне чашки, вернулся к костру.
Я же направился вглубь руин, где приметил одну очень заманчивую дверь. Было у меня нехорошее предчувствие, что…
"Печать может быть в этих руинах", озвучил мои мысли Меч.
— Уже мысли мои читаешь? — усмехнулся я, подходя к двери.
На этот раз вся магия заключалась в огромном амбарном замке, висевшем на двери. Пожав плечами, я достал кинжал. Небольшое усилие, пару движений кинжалом и ржавый замок, сдавшись и надсадно проскрипев свои "последние слова", упал к моим ногам. Вернув кинжал в ножны на поясе, я навалился на тяжелую каменную створку двери. Она поддаваться не захотела, и я налег сильнее. Дверь медленно пришла в движение, а потом раскрылась так резко, что я кубарем влетел в небольшое помещение, оказавшееся за ней. Больно ударившись головой о превратившуюся в камень некогда деревянную стойку для оружия. Ржавые мечи и полуистлевшие секиры с грохотом посыпались на пол. Я едва успел откатиться в сторону от моргенштерна, который подло нацелился мне в голову.
— Твою мать, — кряхтя я поднялся на ноги и отряхнулся.
— Ты куда? — раздался голос с улицы, и я подпрыгнул от неожиданности.
— Господи пресвятой Митра, — выдохнул я, глядя на Ириэт стоявшую в дверях. — Женщина, никогда так ко мне не подкрадывайся.
— Ты куда? — повторила она вопрос.
— Пойду и посмотрю что тут, — пожал плечами я. — Если все в порядке, свистну.
— А если не в порядке?
— Тогда я буду орать, — кисло усмехнулся я, поворачиваясь к проходу, ведущему вглубь руин. — Громко орать.
Я осторожно подошел к проходу, намереваясь просто заглянуть в него и сразу же вернуться обратно, но тут произошло то, что всегда случается с такими везунчиками, как я. Дверь в руины с грохотом захлопнулась, отрезая мне путь наружу многотонной каменной плитой.
— Приплыли, — вздохнул я.
Я уже настолько привык к тому, что моя драгоценная задница оказывается по уши в неприятностях, что никак не реагировал на подобные повороты событий.
"Интересные, однако, барельефы на стенах", заметил Меч.
Мы брели по длинному коридору. Выход на свежий воздух был заблокирован наглухо. Поэтому я решил поискать другой выход. И, соорудив себе факел из найденной в углу комнаты кости и каких-то тряпок, углубился в руины. О том, что кость явно человеческая, я старался не думать.
— Да уж, — вздохнул я, изучая резьбу, покрывающую стены.
Барельефы изображали картины жестоких и кровопролитных сражений во всех мельчайших подробностях. И с дотошной анатомической точностью.
— Тот, кто вырезал это, был больным на всю голову, — кисло усмехнулся я. — Или пил. Очень много и очень долго пил.