Подняв белый флаг парламентеров мы ехали мимо первого заградительного отряда, окапывавшегося в полукилометре от города. Толстенный дядька в блестящей кирасе и пурпурном плаще с фигурным венком на плече, видимо офицер, остановил нас.
— Стоять! Куда претесь!? — он брезгливо окрикнул нас.
— Я посланец племени Карогов. Мне нужно поговорить с Келлосом.
— А я бы сейчас от бабы не отказался! Нужно ему! — солдаты заржали как кони от примитивной шутки. — А ну, слезай с лошади, дикарь голозадый!
С этими словами он бесцеремонно взял лошадь за узду и захотел стащить меня с нее. Антонир уже было достал меч для удара, а солдаты Келлоса наставили аркебузы в нашу сторону, как я произнес:
— Как вы смеете так обращаться с проскриптором Ордена Верных? Или хотите умереть на костре инквизиции?
Офицер, явно опешивший, отшатнулся от лошади. Солдаты тоже слегка опустили ружья. Я, скинув длинный плащ, предстал в светящейся одежде Ордена, которую нашел в замке Залдонов, и переоделся в нее в своей спальне перед выездом.
— Сэр, как вы оказались в стане противника? — опешивший офицер долго складывал пазлы в своей голове.
— Действия Ордена неподконтрольны разуму служащих, — грозно произнес я, не давая опомниться военному. — Или ты хочешь подпасть под действие контрольной ложи.
— Не губите! — вдруг прошептал офицер, вспомнив всю жестокость и немилосердность "контроллеров", как называли легальных убийц Ордена. — Мы же не знали. Сразу надо было представляться, — последнее было произнесено под нос, обиженно бурча.
Он взял коня под уздцы и торжественно шагая повел меня и Антонира в лагерь. На гостей смотрели с некоторым интересом, и даже почтением, ибо немногие знали что такое Орден Верных, и что за светящаяся одежда на странном всаднике. Видимо, офицер был прекрасно знаком с возможностями организации, поэтому вел себя так напугано.
За несколькими заградительными линиями, в окопах которой засели стрелки, располагался забор лагеря. В нем четкими рядами стояли палатки, по флангам были расквартированы офицеры, там же виднелись наспех сколоченные хлева для лошадей. Ближе к центру разместился учебный плац, где активно занимались солдаты, а чуть в отдалении стоял огромный командный шатер. Офицера со странными всадниками воспринимали с интересом. Наиболее набожные падали на колени, а сам офицер прокладывал дорогу мощным рыком на всех попадавшихся на пути.
Почти тысячу палаток с воинами создавали ощущение масштабности, а основательная организация лагеря, в котором предусмотрели абсолютно все условия комфортной осады, стала для меня открытием. Подведя к командной палатке, офицер вручил удилище моего коня стражнику, а сам, с некоторым трепетом, вошел внутрь.
После минуты ожидания, наружу почти выбежал высокий, худой человек с узкими усиками, явно главный здесь и изучающе посмотрел на меня…
Похоже моя настырность все таки приглянулась Келосу, и он, выгнав старших офицеров, остался со мной наедине. Было видно, что он не верит мне и раскусил мой хитрый план проникновения к своей персоне, после стольких запросов о переговорах.
- Quid est, in domino salutem? — спросил он на латыни, официальном языке братства Ордена Верных. А я мысленно ударил себе по голове, что совершенно не помню этот странный язык, который, к тому же у нас в институте преподавали всего один семестр.
— Tu stultus mendax, — уже утвердительно сказал Келлос и спросил: — Очень интересно, что может мне предложить предводитель банды, которая словно цыгане, своим табором незаконно поселилась на моей территории?
Келлос был умным и проницательным человеком, значительно отличавшимся от любого карога. Наверняка он прочитал письмо, отправленное с пленными разведчиками, наверняка выслушал послание парламентеров. Но зачем слушать грязь из-под ногтей? А тут у него возник интерес. Карогов он считал дикими и недалекими, а их предводитель вдруг вполне спокойно добрался до командирского шатра. Да еще и не выглядит как его соплеменники: темные волосы и зеленые глаза, выдавали во мне более южную кровь, чем у светло-русых или рыжих, белокожих обитателей севера. Скорее от интереса, который испытывает тигр перед брыкающимся зайцем, кошка перед полумертвой мышкой, с которой можно поиграть, Келлос решил немного скрасить день и развлечься с пойманной добычей.
— Келлос, ты наверняка знаешь, что стало причиной нашего переселения в твои владения, — начал я.
— Аж, всплакнул немножко, — издевательски сказал князь, даже не обращая внимания на мой фамильярный тон. — Мне какая печаль от ваших междусобойчиков?
— А вот скоро будет! — сказал я, уверенно глядя ему в глаза. — В течении ста лет мы побеждали хошбанов, и контролировали их численность. Но в том памятном сражении, в котором кароги потеряли свои земли, хошбанов были многие тысячи, десятки тысяч. Сможешь ли ты справиться с такой лавиной, которая на медведях пересечет перевалы и придет к стенам Сидалиса, твоей столицы? А ты в это время будешь за тысячи километров с самыми боеспособными войсками сражаться за чуждые тебе ценности Драманских императоров.
Во взгляде Келлоса я заметил беспокойство.
— Твоя семья, твоя дочь и сын будут съедены по законам хошбанов, а то, что ты годами умело отстраивал, превращая свой город в произведение искусства, будет разрушено, — продолжил я.
— Твои фантазии очень ярки и интересны, что же ты к ним еще и улунов не приписал? — посмеялся он, но в этой усмешке я заметил трещину неуверенности.
— Я предлагаю тебе свое твердое слово, что западный перевал будет полностью закрыт нашими войнами. Клянусь своей головой, что никто из него не потревожит твое княжество, — сказал я. — Ведь первыми падем мы.
— И что мне с того?
— Я буду платить золотую монету за каждого нашего жителя в год!
Келлос немного прикинул. Его разведчики примерно знали количество народа в поселении, но очень условно. Размышления продолжались две минуты.
— А я вот сейчас приду и возьму твое золото! — хитро прищурившись сказал князь.
— Сходи, — немного нахально сказал я, придвигаясь к нему лицом. — Только ничего не найдешь! Я же не глупый!