Дэн начал транслировать запись.
Небоскрёбы на фоне алеющего заката, окна тёмные. Внизу в сумерках толпы людей на улице, огни машин, огни телефонов. Кадр меняется. Светлые бетонные корпуса электростанций. Двор зарос джунглями, стены корпусов внизу оплетены лианами. Среди зарослей люди в защитных костюмах, что-то распыляют. Подлетает вертолёт, сбрасывает какой-то порошок на станцию. Кадр меняется. Накренившаяся опора лэп, часть проводов оборвана — всё оплетено лианами. Соседняя опора покрыта обугленными побегами. На горизоне за зеленью джунглей столбы дыма. Кадр меняется. Улицы города вблизи. Вверх вздымаются всё те же небоскрёбы. Стекла выбиты, кое-где копоть на стенах. Остовы сгоревших машин. Кучи тряпья и мусора. Одна куча начинает шевелиться — это человек. Другая улица затоплена чёрной водой с белыми пузырями. Из неё торчат крыши машин, части велосипедов. Одну машину показывают сзади — через стекло над чёрной водой виден всклокоченный затылок. Кадр меняется. Дороги за городом. Толпы измождённых людей и онелей с узлами за спиной, на тачках. Людей без ничего. Редкие брошенные машины на обочинах. Сгоревшие машины. Столкнувшиеся машины. Среди моря людей. Кадр меняется. Огромные выращенные из переплетения стволов купола с окнами и балконами. Стволы возносятся вверх, закрывая листвой солнце. На земле просторные дорожки с мелкой травой. По ним ходят босые люди, в одежде радожива, двуногие вереки, онели. Перед камерой проходит пара волков. На балконе купола распахиваются двери. Выходит леопард, зевает и ложится, внимательно оглядывая округу. Кадр меняется. Толпы беженцев с узлами на этих дорожках. Ворота куполов распахнуты. Внутри тоже беженцы. Из-за них не видно земли. Кадр меняется. Деревья стоят. Камера опускается. Купол покрыт копотью. На земле лежат окровавленные тела беженцев, вереков. Камера идёт ближе к закопченной стене купола. Внизу лежит обугленное тело леопарда.
— Это было предупреждение. Запись вызвала панику в советах Академий и радожива. Некоторые утверждали, что запись явно смонтирована и является провокацией, необходимо её игнорировать, а источник найти и наказать. Другие предлагали бежать подальше от городов. Большинство сошлось на том, что необходимо упредить поток беженцев, что бы не допустить этого. Совет нашего радожива выбрал эту тактику.
— И РБМ сразу же согласился на вашу помощь? — съязвила Таня.
— Пока обсуждали запись, подобный сценарий произошёл в Имске. Сейчас город покинут, по непроверенным данным там осталось небольшое число жителей, наличествуют мародёры и в районе военных объектов идут перестрелки. Когда мы предложили помощь, РБМ уже знали про Имск, возможно, потому и согласились. Сейчас интернет доступен только через сеть Академий. Так же, мы защищаем от ураса все три ТЭЦ, несколько угольных карьеров и прикрыли ЛЭП от них к городу. Если РБМ откажутся от нашей помощи, то им придётся обучить своих полевиков, чтобы это всё поддерживать. Не просто людей с симбиотом, а именно специалистов, которых необходимо найти или обучить. На это потребуется от двух месяцев. Когда это будет сделано, то люди зададутся вопросом: почему “Россия Без Магии” обучает магов? Чем эти маги из РБМ, лучше тех, против, которых они так боролись? Почему тем магам доверять было нельзя, а этим можно?
— Да. И ещё кто-то спросит: зачем было нужно уничтожать фесмаб? — сказала Татьяна.
— И это тоже, — кивнул Дэн. — Единственные, кто мог предотвратить разрастание ураса, это СКМ вроде фесмаба, но их к тому моменту уже не стало.
Татьяне подумалось: очень удачно не стало. Хотя, так уж могли бы? Она практически “на коленке” определила, что урас распространяется сам и быстро адаптируется. Куда смотрели остальные? Не могли же они не заметить и не догадаться, к чему это приведёт? Или раньше урас этого не умел?
Во время латентного периода онелизоа, инфицированный заражал других и накапливал в эмке энергию для превращения. Носитель инфекции ел раза в два больше, чем обычно, а некоторые даже худели. Потом в одну ночь, все, у кого было достаточно энергии, и превратились. При этом основная эмка исчезла у всех, остался только симбиот у превращённых в онелей. Так могло быть и с урасом. Если урас придумали те же люди, они могли распространить “простой урас”. Он подготовил очаги распространения: там где было достаточно энергии и его не трогали. Когда люди попривыкли и отвлеклись — он изменился, стал опаснее. Старые методы борьбы на него уже не действовали, а новые создать было просто не кому.
Дорога свернула влево, и с небольшого пригорка устремилась вниз. Взору Татьяны открылся вид на поглощённый темнотой Пестрогорск. Впервые она видела большой город ночью, без уличного освещения и вечных радиопомех. Доступные ей спектры излучения сознание объединяло в единую картину. Низенькие дома на переднем плане еле виднелись в ночи. Света в них не было, но у многих слабо теплели окна, кое-где от жерла печной трубы поднимался яркий хвост раскалённого дыма. За ними вдали стояли высотки с окнами, горевшими светом и теплом. Ближе к центру города, где дома были пониже, в небо устремлялся яркий неуловимо мерцающий радиолуч от радожива, в ответ ему подмигивала почти невидимая звёздочка спутника Академии. Справа от него стояла обесточенная телевышка.
На востоке уже гасли звёзды, когда они подъехали к оплетённому лианой высокому забору. За ним располагался анклав радожива, как его окрестил Дэн. Еще месяц назад это были полузаброшенные корпуса старого училища. Сейчас, все три этажа и крышу главного здания покрывала зелёная чешуя мелкой листвы, под которой венами проступали побеги. Часть окон блестела стёклами в старых деревянных рамах, но большинство выглядели так, словно кто-то сплёл рамы из прутьев меж которых вставил огромные полупрозрачные блюдца. В обе стороны от главного здания вплотную к забору тянулась стена густых зарослей, достигавшая крыш. Слева за стеной пряталось здание старого общежития, тоже обросшее чешуёй.
На первом этаже общежития все стены и пол уже были закрыты тонкой бежевой корой, а с потолка уже светили шарики размером с грецкий орех. На втором — побеги только начали аккуратно прорывать серый линолеум и, распахивая штукатурку под синей краской, уродливыми корнями заплетать белый потолок. В некоторых комнатах ещё сохранились облупленные двери, в других уже вырос пласт волнистой коры, который по команде складывался гармошкой.
Дэн открыл такую гармошку и пригласил внутрь. Комната уже полностью оформилась и заросла корой. И пара пара кроватей с нехитрой мебелью, явно помнили множество жильцов, здесь выглядели чужеродно.
— Извиняюсь за комнату. У нас, как видите, ремонт. Есть некоторые сложности с адаптацией таких зданий в инфраструктуру радожива.
— Не проще ли снести? — спросил Костя.
— Архитекторы не определились. Одна команда дорабатывают это общежитие. Посмотрите напротив. — Дэн ткнул в окно, заросшее мутными блюдцами. Оно стало прозрачным, показав заросли на фоне рассветного неба. — Вторая команда успешно протестировала демонтаж второго общежития, и теперь выращивает многоэтажное здание с максимальным использованием оставшихся материалов.
Татьяна многозначительно зевнула. Дэн улыбнулся, пожелал хорошего сна и вышел. Костя отправился следом — надо было устроить лошадей в конюшню. Варра молча свернулась калачиком под кроватью и тут же уснула, всем своим видом намекая, что стоит последовать её примеру.
Разбудил Татьяну двуногий серый верек с непривычно короткой мордой. Он голяком ходил по комнате на звериных лапах, судорожно пытаясь балансировать хвостом, иногда падал на руки. Видимо, очередным таким падением и разбудил Таню. Варра лежала под смятой Костиной кроватью, прикрыв лапами нос, жмурилась и вздрагивала, словно от смеха. Таня уже хотела тихо выругаться в адрес бестолковых дверей и некоторых ушастых, что пропускают абы кого в комнату. Но принюхалась и узнала Костю. И тут же вспомнила.
Дэн предупреждал, что нынче в городе народ нервный. Операторов не жалуют. Людям нужно иметь регистрацию в РБМ, на рукаве носить жёлтую нарукавную повязку со знаком “электромагнитное поле”, и каждый патруль будет спрашивать паспорт и могут сопроводить в участок для проверки. Потому в таком виде обычно ходят эрбэмовцы, сотрудники полиции, скорой и так далее. Простые же операторы стараются никак себя не проявлять, но Дэн предупредил, если вдруг выяснится, что ты оператор и без повязки, то могут убить, причём не только патрули, но и обычные граждане.
Лишний раз ходить к РБМ не хотелось. Офицер на посту документы не проверял, зато спросил позывной. Оператор, а тем более верек, может взять внешность любого человека, потому доверия паспорту мало, а вот позывной, зарегистрированный в академии, уже не подделать. Но в участке могут не полениться и поднять документы, выяснить про розыск и фесмаб, не известно как сейчас на это отреагируют.
Жителям радожива и Академии проще — радожив им выдаёт пропуска, нужно только в облике верека ходить или, на крайний случай, в живой шкуре. Таня тогда удивилась, что люди боятся людей-операторов, но терпят волчьи морды. Дэн сказал, возможно, человек своим видом вводит в заблуждение, мол, я такой же как и вы, а верек в этом отношении честен. Дэн когда выдал им всем пропуска и рекомендовал, в шкуре не ходить, а сразу обращаться вереками.
— Кончай выпендриваться. Кому нужны твои ноги? — не выдержала Таня очередного падения и принялась менять облик.
Она решила брать не привычный, старомодный вид с длинной мордой, а попробовать тот же, что у Дэна и остальных местных вереков. Тем более, что Дэн настойчиво предлагал этот рецепт, да и в сети нашлись примеры. Только цвет выбрала не тоскливый серый волчий с подпалинами, как сейчас у Кости, а светло-бежевый с почти белыми воротником, перчатками по локоть и кончиком хвоста.
— Будет видно, что я не местный.
Татьяна не ответила. Лежа с закрытыми глазами, она сосредоточилась на ощущениях. Сначала привычный жар накатил волной, потом тело покрылось мурашками и пришёл нестерпимый зуд. Татьяна медленно смаковала его, и даже находила в этом некоторое удовольствие. Если к нему не прислушиваться, то можно почувствовать, как внутри собственного тела, неведомая сила перемещает органы, искривляет кости. Через симбиота можно ещё полнее ощутить это, но Таня, когда-то давно рискнула, а потом дала себе зарок — больше так не делать, никогда.
Открыв глаза, она недовольно поморщилась. Лицо ощущалось непривычно. Она привыкла к человеческому лицу, ну или волчьей морде. Тут же, было что-то среднее. Морда короткая, губы и язык, хоть и не человеческие, явно и не волчьи.
— На дворе трава, на траве дрова… — пробормотала Таня. Задумчиво пошевелила челюстью, будто смакуя ощущения. Говорить было также легко, как и в человеческом виде.
— Твои ученички и так знают, шо ты “опытный специалист из другого города”. Кому это надо? — продолжила она разговор, вставая с кровати.
— Это важно для первого впечатления. Если я опытный специалист, верек, и собираюсь их чему-то научить, то почему не освоил такую мелочь?
— Блин, ты загоняешься. Любой знает, шо нельзя во всём преуспеть.